Три книги из шорт-листа литературной премии «Ясная Поляна»

Премия «Ясная Поляна», несмотря на славную пятнадцатилетнюю историю и внушительный размер наград (победитель в номинации «Современная русская проза» получает три миллиона рублей), никогда не была особенно престижной, теряясь в тени «большой тройки» — «Большой книги», «Национального Бестселлера» и «Русского Букера», а также относительно маленькой, но представительной премии «НОС (Новая Словесность)». В этом году ситуация вполне может измениться: «Русский Букер» приказал долго жить, «Нацбест» погряз в некрасивых скандалах — на этом фоне стабильная и спокойная «Ясная Поляна» привлекает внимание уже своей стабильностью и спокойствием.

В этом году «короткий список» премии получился совсем уж коротким — зато предельно, даже нарочито разнообразным. «Ясная Поляна» будто пытается показать свою версию главных книг года — и нам стоит обратить на них внимание.

«Памяти памяти»

Мария Степанова, «Новое издательство», Москва, 2017

Книга, которая вышла под занавес прошлого года, стала одним из самых обсуждаемых текстов последнего десятилетия — это, конечно, фаворит премии. Если в октябре на сцене Большого театра «Ясную Поляну» получит не Мария Степанова, это будет изрядной сенсацией.

«Памяти памяти» поначалу кажется одной из многих документальных книг о попытке разобраться с прошлым своей семьи. Степанова копается в записях покойной тети, письмах бабушек и дедушек, пытается найти следы своих предков в государственных архивах. Все без толку: в двадцатом веке одних людей сметало ветром истории, другие сидели тихо как мыши. Результат один — вместо стройных сюжетов и подробной историографии потомкам остаются только обрывки, обломки и пунктирные линии. Многочисленные дыры приходится чем-то заполнять — и вот книга о памяти на наших глазах превращается в книгу о невозможности памяти.

Степанова — поэт по призванию — плетет кружево из собственных воспоминаний, чужих историй, обращается за помощью к десяткам собеседников, от Платона до Мандельштама. В итоге документальный роман (на обложке и вовсе написано «Романс») оборачивается книгой, жанр которой определить совершенно невозможно. Невозможно от нее и оторваться, и, хотя чтение «Памяти памяти» предполагает некоторую начитанность, это не высоколобая книга, а книга, рассказывающая, почему прошлое непостижимо, почему мы так стремимся его постичь и даже почему мы так любим делать селфи (и причем тут Рембрандт).

«Прыжок в длину»

Ольга Славникова, АСТ, Москва, 2017

Молодой легкоатлет Олег, идущий на рекорд по прыжкам в длину, спасает заигравшегося у проезжей части ребенка, лишаясь при этом ног, а вместе с ними надежды на карьеру, планов на жизнь и вообще всяческого интереса к жизни. На протяжении почти всего романа главный герой отстраненно, почти безразлично наблюдает за тем, во что превращается его жизнь. Спасенный парень вырастает в малоприятного типа, его учителя принимают Олега за святого и носятся с ним как с писаной торбой, мать будто бы игнорирует существование сына, откупаясь от него денежными переводами, сам Олег становится частью нелепого любовного треугольника, а затем еще одного, не менее нелепого. И только к финалу студенистый сюжет берет разбег, связывает воедино все линии, отталкивается — и уходит в краткий, но впечатляющий полет.

«Прыжок в длину» Славниковой — самый «обычный» из трех финалистов: сюжетный роман с началом, серединой и концом. Это, надо сказать, немало. В век, когда мир осознает, что литература — понятие широкое, Нобелевскую премию вручают за песни, а Пулитцеровскую — за комиксы, российская проза отстает. Большие литераторы у нас часто забывают об интересном сюжете, а мастера сюжета — о сверхидеях. Славниковой на этом фоне оказывается несложно выделиться: достаточно просто хорошо писать и при этом понимать, что ты делаешь. На выходе получается не то чтобы выдающийся, но компетентный роман. Такие вообще-то на премии не номинируют, в англоязычной литературе такие тексты составляют крепкий костяк мейнстримной прозы. У нас же этот костяк только худо-бедно формируется на наших глазах. В такой ситуации, пожалуй, писателей вроде Славниковой действительно нужно поддерживать.

«Праздник лишних орлов»

Александр Бушковский, «Рипол-Классик», Москва, 2017

Третий номинант выбран будто бы по контрасту с остальными двумя. Две женщины — и мужчина; две толстых, на долгое вдумчивое чтение, книги — и короткий сборник, который можно прочитать за вечер, два романа — и сборник повестей да рассказов, в самом коротком — пара страниц.

Александр Бушковский (не путайте с Александром Бушковым, красноярским мастером второсортных детективов) пишет прозу, напоминающую фильмы, которые снимал на рубеже веков Алексей Балабанов. Герои рассказов — мужики, которые прошли войну, вернулись с нее — и не очень понимают, что дальше делать. Мир без войны для них аморфен, неясно, где свои, где чужие, армейская дисциплина сменяется необходимостью проживать жизнь самому. Эта необходимость героям рассказов (у них почти нет имен, одни клички — Горе, Снайпер, Пух, Мижган) дается непросто, и проводят они жизнь в основном в печальных разговорах. В самих рассказах почти ничего не происходит — только эти самые диалоги; а какое-никакое действие случается только в воспоминаниях о войне и изредка — о жизни до войны.

Книга Бушковского — на удивление крепко написанная проза, совершенно вневременная. Поменяй в ней некоторые реалии, и можно представить, что герои говорят не про Чечню, а про Афганистан, Русско-финскую войну, да хоть Крымскую. Эта точно уловленная вневременность, в которой обитают люди военной профессии, и удручает. По Бушковскому, с этого колеса обозрения сойти никак не получится, война будет сменять войну, а между ними будут оставаться узкие полосы неясного мира, в котором мужику делать нечего. Хотелось бы, конечно, чтобы он оказался неправ.

Егор Михайлов