Чем свободный доброволец отличается от системного

Исполнительный координатор Программы добровольцев ООН Оливье Адам, выступая этим летом на молодежном образовательном форуме «Территория смыслов на Клязьме», назвал Россию «лидером в организации волонтерской деятельности». И это, похоже, действительно так. Число наших волонтеров теперь измеряется стадионами. Мы создали мощнейшее волонтерское движение. Но эти «мы» — не граждане России, а «мы» — российская государственная машина.

Волонтерство — профессия будущего. Уже довольно скоро, через несколько десятилетий, машины возьмут на себя не только тяжелый физический труд, но и вообще весь труд. Базовый доход, который кажется нам сейчас безумным экспериментом финнов и швейцарцев, станет нормой. Создавать материальные ценности будут машины, а человек будет получать доход просто за то, что он человек. Рано или поздно вся работа, которую делают люди, будет делаться ими бесплатно — не для того, чтобы добыть кусок хлеба, а для того, чтобы внести что-то человеческое в бесчеловечный мир машин.

Все люди на земле станут волонтерами. И вот тут важно разобраться, что это за бесплатная работа, которую следует делать людям, не обремененным добычей хлеба насущного. Кто придумывает работу для волонтеров: люди или машины?

Машины бесчувственны. Они выбирают наиболее прагматический путь решения поставленных задач. Поставь, например, перед машиной задачу вылечить от рака крови ребенка, и машина достигнет цели наиболее действенным способом: введет ребенка в кому на пару месяцев, выкачает из ребенка всю кровь и весь костный мозг, разберет кровь на молекулы, отсеет бласты, закачает здоровую кровь в ребенка обратно, выведет из комы и отправит домой. Все наши сентиментальные представления о том, как следует лечить больного ребенка, машина отметет за ненадобностью. С больным ребенком должна быть мама? Глупости, скажет машина, мама только мешает. К больному ребенку должны приходить волонтеры-художники и рисовать с ним жизнеутверждающие картинки? Ерунда, скажет машина, картинки не нужны — легче ввести в кому. Ребенка должны смешить больничные клоуны и утешать священник? Вот тут машину совсем заклинит, потому что она напрочь не понимает, что такое юмор и что такое вера.

Так вот, работа волонтера и будет сводиться в грядущем мире машин к тому, чтобы сохранить все это наше человеческое: любовь, сочувствие, юмор, веру… Поэтому, входя в этот новый мир, нам надо иметь главное — права человека. Чтобы мы диктовали машинам, как подстроить их алгоритмы под наши гуманистические представления о жизни, а не машины придумывали нам бессмысленные волонтерские занятия, чтобы мы не мешались у них под ногами.

В волонтерстве главное — свободен ли волонтер в выборе своей работы или работу ему навязывает машина, чтобы не сошел с ума от безделья, а занялся чем-нибудь безобидным и ни на что не влияющим.

Да, в России создано грандиозное волонтерское движение. Но нет, это не люди сами себе его придумали, его придумала машина. Потому что государство — это машина. Она приставила нас волонтерить на чемпионате мира, на фестивале молодежи и студентов, на выборах президента или мэра — где угодно махать флажками, красоваться в брендированных футболках, улыбаться гостям и выдавать им паспорта болельщиков. Все что угодно, лишь бы мы не лезли в рационально-безжалостные машинные алгоритмы со своими человеческими представлениями о жизни, со своей болью и состраданием, со своей радостью, со своей любовью, сочувствием, юмором, надеждой и верой.

На этом этапе мы проиграли машине. Когда закончатся чемпионаты и выборы, машина приставит нас коллекционировать марки или дудеть в глиняные свистульки. Надежда только на то, что человеческие чувства — сострадание, надежда, любовь, юмор, вера — присущи нам имманентно. Надудевшись в вувузелы, мы, может быть, вспомним о своей истинной природе, ради которой стоит работать бесплатно. Мы вспомним о ней — и, надеюсь, именно в этот момент машина даст сбой.

Валерий Панюшкин, главный редактор Русфонда