Semiconductor снова разогнал частицы

На днях на ярмарке современного искусства Art Basel в швейцарском Базеле состоялась премьера проекта Halo («Гало») от дуэта Semiconductor, созданного в рамках Audemars Piguet Art Comission. «Стиль Инициативы» поговорил с художниками Semiconductor Ру Джарман и Джо Герхартом об идее «Гало», о том, как сделать эксперимент ЦЕРНа — запуск Большого адронного коллайдера — произведением искусства и будущим проекта.

«СТИЛЬ ИНИЦИАТИВЫ»: Вас к участию в проекте пригласила Моника Белло, куратор новой Audemars Piguet Art Comission и арт-куратор ЦЕРНа. Как это было?

РУ ДЖАРМАН: Сначала было просто предложение участвовать, которое мы сразу приняли, а потом была долгая работа над разработкой самого проекта: он становился все более и более сложным. Мы сначала предлагали куда более простые варианты, но проект все усложнялся.

ДЖО ГЕРХАРТ: Мы три месяца провели только в обсуждениях с Моникой и разговорах с сотрудниками ЦЕРНа. Собирали информацию, а это огромное количество данных. И только через три месяца вышли с первой идеей для Audemars Piguet Art Comission — идеей куда менее масштабного проекта. Потом она масштабировалась. Для нас было важно сохранить правдободобие — то, как происходил запуск коллайдера, показать, как все началось с движения частиц. Но мы хотели не просто передать научный эксперимент и показать, сколько информации при помощи него было собрано. Нам было важно продемонстрировать и эмоциональную реакцию на него. И вообще нам важна не просто научная информация, а то, как она отражает природу, как она ее кодифицирует.

Р. Д: Работая над любым нашим проектом, мы думаем не только о самом объекте, но и о зрителе. Работая с информацией при помощи ученых, нам было важно то, как мы ее потом будем использовать, как составим пазл. Нам важно воссоздать атмосферу — отсюда свет вокруг «Гало», звуки…

Для меня человек, заходящий в комнату с инсталляцией,— часть этой инсталляции. Мы замедлили то, что происходило со скоростью, приближенной к скорости света, чтобы сделать из этого личный эмоциональный опыт.

СИ: Ваша работа объединяет сбор научной информации, визуальные, звуковые эффекты… Она очевидно сложна технически. Но что было самым сложным в ее создании?

Р. Д.: Было два самых сложных момента в ее создании. Первый — работа с информацией. Потому что она уникальна, как и сам эксперимент с запуском Большого адронного коллайдера. Мы много работали с учеными, которые помогали перевести нам эти данные на язык, с которым мы можем работать. А потом уже этот язык нам надо было перевести на новый — сделать это все трехмерным. Второй сложный момент — создание самого механического объекта. Мы работали со специалистом по звуку, чтобы добиться правильного звука и передать нужную информацию при помощи этого звука. В «Гало» вовлечены все чувства зрителя: он не только видит, но и слышит, и даже чувствует — он может дотронуться до струн, и они начинают резонировать.

СИ: Вы три месяца провели в ЦЕРНе. Как бы вы описали атмосферу там?

Д. Г.: Само место снаружи напоминает промышленный склад, каких много. А вот внутри — все эти странные машины и установки, все сделано под проект, уникально. И главное даже не техника, а люди. Уникальные специалисты, которые горят своим делом — вы не представляете, как увлеченно каждый из них рассказывает о том, что делает. И они очень хотят рассказывать миру о своих идеях и работе.

Р. Д.: Удивительно, как ты становишься частью этого. Мы несколько дней были с командой, которая занималась супермагнитами. И через какое-то время поняли, что они уже считают нас своими. В нашей работе это было очень важно. Они поняли, что наша работа тоже важна. Разрешали нам снимать все внутри, помогали. Это уникальная лаборатория — чистая наука.

СИ: Поход «искусство плюс наука» вообще характерен для вас как для творческого дуэта. А вот масштаб — вы раньше работали с чем-то столь же сложным и крупным?

Р. Д.: Мы работали в этом масштабе, если говорить о физических пропорциях объекта «Гало», но если говорить о его сложности, то нет, мы никогда не создавали чего-то столь же сложного. В нем вообще не было ничего простого. Акустика была невероятно сложной. Многие детали изготавливались на заказ специально под «Гало». Над электроникой работала компания, с которой мы сотрудничали и ранее. Когда они получили новое техническое задание от нас, они сказали: «Ну это совсем уж сумасшедшая идея!»

СИ: Сколько людей было вовлечено в проект?

Д. Г.: Сложно сказать точно, но я бы сказал, что это не менее четырех десятков людей. Это много.

Р. Д.: И каждый из них — серьезный специалист в своем деле. У нас, например, был консультант по звуку — он создает собственные уникальные музыкальные инструменты со струнами и резонансом, именно этот опыт позволил ему построить сложную акустическую систему «Гало».

СИ: Что чистая наука может дать чистому искусству?

Р. Д.: «Гало» — это чистое искусство, потому что у нас была абсолютная свобода, а дала нам ее во многом наука. То количество специалистов, с которыми мы могли поговорить, которые нас консультировали. Конечно, речь идет еще и об очень большом бюджете, который дает эту свободу.

СИ: Это предоставление полной свободы художнику чуть ли не основополагающий принцип Audemars Piguet Art Comission. Как вы думаете, что она еще дает художнику и искусству в целом?

Д. Г.: Очень важно, что этот проект дает редкую возможность мыслить и творить в большом масштабе. В обычной жизни мы могли только мечтать об этом!

Р. Д.: А еще проект соединяет уникальных специалистов: куратора, художников, тех технических специалистов из самых разных областей, которых помогает найти Audemars Piguet… Важно и то, что проекты на стыке искусства и науки важны Audemars Piguet и вне Art Comission. Искусство вместе с наукой — это то, с чем они имеют дело каждый день, создавая свои сложные часы. Они словно работают на пределе человеческих возможностей в том, что касается масштаба, это предельно маленький масштаб.

Д. Г.: Мне даже кажется, что «Гало» — это что-то вроде огромных часов! По сложности и красоте.

СИ: Вы говорили о том, что думаете о зрителе, его участии в проекте, а не пассивном наблюдении. Вам не кажется, что публика ждет все больше этого вовлечения, иммерсивности? Чуть ли не воспринимает это как данность.

Р. Д.: Может быть, но мы, создавая подобные «Гало» арт-объекты, не стремимся потакать вкусам публики. Просто современные технологии позволяют создавать такие объекты — почему бы с этим не работать? Мы хотим, чтобы для человека посещение «Гало» стало опытом, который интересно пережить. Это часть концепции: ты можешь посмотреть со стороны и быстро уйти, а можешь погрузиться в работу.

СИ: Что будет с «Гало» после Art Basel?

Р. Д.: Важно заметить, что Audemars Piguet Art Comission не забирает работу себе, хоть она и сделана на деньги Audemars Piguet. Она всегда остается у художников. Вот и «Гало» останется у нас. Мы ее разберем и положим в хранилище, но надеемся, что найдем новые для нее площадки. «Гало» состоит из 16 частей, это модульный объект. И мы можем по-разному собирать его под разные площадки.

Д. Г.: Мы создавали «Гало» как иммерсивную аудиовизуальную инсталляцию, но она еще и музыкальный инструмент. Я к тому, что она может использоваться в качестве инструмента в различных перформансах, например. Мы думаем о сотрудничестве с музыкантами.

СИ: Вам лично где больше нравится находиться — внутри или снаружи «Гало»?

Р. Д.: Отличный вопрос! Мне — внутри. Там звук интенсивнее. Вообще, мне кажется, надо затащить внутрь одну из подушек, лечь на нее и полежать внутри.

Д. Г.: А вот мне больше нравится ходить вокруг «Гало». С расстояния она смотрится впечатляюще, а когда подходишь близко — можешь слышать, как работает отдельный модуль, который ближе к тебе. Внутри иначе.

СИ: Над какими проектами вы сейчас работаете?

Р. Д.: Над несколькими предстоящими выставками, а еще над коллаборацией с одним музыкантом, женщиной, это будет гастролирующий по Великобритании перформанс, мы только начали его обсуждение. Вообще после столь масштабного проекта, как «Гало», нам надо немного перевести дух. Отдохнуть, осознать, поработать еще с информацией, которую мы получили во время проекта.

СИ: Как бы вы сформулировали общую идею «Гало»?

Р. Д.: В центре проекта человек с его восприятием времени. И вещи, которые происходят очень быстро в этом самом времени. Главный вопрос, над которым, нам кажется, задумается зритель,— где наше место во Вселенной?

СИ: Среди предыдущих проектов Audemars Piguet Art Comission у вас есть любимые?

Р. Д.: Лично мой любимый — проект Робина Мейера с жуками-светляками, потому что это довольно рисково — использовать в инсталляциях такую живую природу. Но вообще они все интересны: в каждом чувствуешь абсолютную свободу художника, это просто фантастика! Нам дают возможность мечтать.

Анна Минакова