Президент США Дональд Трамп усиливает давление на Иран, угрожая отказаться от ядерного соглашения с ним. Обозреватель газеты «Коммерсантъ» Максим Юсин задумался о том, чем это угрожает России и как ей вести себя в сложившейся ситуации.

Обострение отношений между Вашингтоном и Тегераном ставит Москву перед нелегким выбором. С одной стороны, во многих региональных конфликтах на Ближнем Востоке — в первую очередь, в Сирии — Тегеран в последние годы выступал ситуативным союзником Москвы. С другой стороны, связи Кремля с администрацией Дональда Трампа только начинают выстраиваться, и, если в первом же серьезном кризисе Россия не оправдает ожиданий нового главы Белого дома, предстанет в его глазах не партнером, а оппонентом, это может перечеркнуть все надежды на нормализацию отношений между двумя сверхдержавами.

Рисковать связями с Ираном Москва, по понятным причинам, не хочет. Тем более что пока США не предлагают ей никакого «геополитического размена», который мог бы компенсировать возможное охлаждение отношений с Тегераном. Скажем, признания особых интересов Кремля на постсоветском пространстве, уступок на украинском направлении или смягчения санкций.

Есть и еще одна причина, почему Москве будет нелегко согласиться с позицией Вашингтона в нынешнем споре вокруг иранского ядерного досье. Дело в том, что в переговорах по этой проблематике, которые в течение многих лет вела с Тегераном «шестерка» международных посредников — пять постоянных членов Совета безопасности ООН и Германия — Россия всегда играла ключевую роль. В тот период, когда президентом Ирана был Махмуд Ахмадинежад, занимавший крайне радикальные позиции (с 2005-го по 2013 год), именно благодаря усилиям Москвы переговоры удалось спасти. Россия тогда фактически выступала посредником между Тегераном и западными державами. И представители администрации Барака Обамы, жестко критиковавшие Москву по многим другим вопросам, неоднократно выделяли ее конструктивную роль именно в переговорах по иранскому ядерному досье.

Тот факт, что при Дональде Трампе курс США в отношении Тегерана кардинально изменился, не может стать в глазах Москвы убедительным аргументом для радикального пересмотра собственных позиций. Да и для партнеров РФ в регионе такой резкий маневр стал бы неприятным сюрпризом – за время сирийского кризиса они привыкли к тому, что Кремль твердо отстаивает свои принципы и не идет на уступки даже под жестким давлением.

Впрочем, и Тегеран едва ли может рассчитывать на безоговорочную поддержку Москвы, тем более в случае, если сам сделает резкие шаги, подрывающие безопасность в регионе. Сложившийся в Сирии «ситуативный альянс» двух стран отнюдь не столь прочен, как может показаться. Как сказал мне недавно информированный собеседник в Москве, «взаимные претензии накапливаются, хотя и редко высказываются».

Тегеран, на который ориентируются сторонники жесткой линии в Дамаске, выступает за войну до победного конца — за то, чтобы силы Башара Асада отвоевали у оппозиции всю территорию страны. Для иранских аятолл, рассматривающих сирийский конфликт сквозь призму шиитско-суннитского противостояния, идущего полтора тысячелетия, ставки гораздо более высоки. Тегеран выступает против каких-либо уступок оппозиции, объединяющей суннитские группировки, и скептически отнесся к привлечению к мирному процессу Турции – своего традиционного оппонента.

Что касается Москвы, то ее цели в сирийском конфликте гораздо более конкретные и не столь максималистские. Заключение мира на приемлемых для Дамаска условиях, но с учетом интересов умеренной оппозиции, сохранение у власти Башара Асада и гарантии российского военного присутствия в стране. Заявлений о безоговорочной победе над противниками режима и освобождении от оппозиционных отрядов всей территории Сирии в Москве, в отличие от Тегерана и Дамаска, тщательно избегают.

Различие между Россией и Ираном в подходах к сирийскому конфликту иногда выплескиваются на публику. В последний раз это случилось в августе прошлого года, когда министр обороны Ирана Хосейн Дехган беспрецедентно жестко высказался в адрес Москвы. Он обвинил ее в «позерстве», «неджентльменском поведении» и желании «показать себя сверхдержавой», результатом чего стал запрет российским самолетам, участвующим в операции в Сирии, использовать иранский аэродром в Хамадане. Впоследствии скандал удалось замять, однако осадок у Москвы остался. Как и понимание того, насколько строптивого и непредсказуемого партнера она имеет в лице Тегерана. И для дипломатии Дональда Трампа это открывает определенное окно возможностей.