переоценивает Дмитрий Бутрин, заместитель главного редактора

Обращение на прошлой неделе к главе Банка России Эльвиры Набиуллиной сразу двух министров — главы Минфина Антона Силуанова и Минэкономики Алексея Улюкаева — с предложением экстренного набора мер по смягчению надзорных норм в банковской сфере (см. "Онлайн" от 19 декабря) можно рассматривать с нескольких точек зрения. Напомним, в письме в ЦБ министерства реализуют предложения президента Владимира Путина и поручение премьер-министра Дмитрия Медведева в качестве ответа на события декабря 2014 года на финансовом рынке сближать взаимодействие независимого Банка России и правительства. Собственно, поэтому два министра выступают с инициативами, которые выглядят как чисто центробанковские, что неудивительно, учитывая, например, как давно Алексей Улюкаев покинул Банк России.

Письмо не опубликовано, впрочем, мало кому, кроме банковских специалистов, оно интересно. Если идея переноса на год повышения норматива достаточности основного капитала Н1.2 до 6% и учета при расчете норматива валютных активов в капитале по среднему курсу в течение года, а не на конец отчетной даты есть просто предложение отказаться на время от отзыва банковских лицензий и требований срочной докапитализации у некрупных банков, пострадавших от валютного кризиса, то предложение снизить "коэффициент конверсии по гарантиям со 100 до 50% в расчете знаменателя нормативов достаточности капитала", или "снижения риск-весов по кредитам крупнейшим заемщикам, находящимся в собственности (под контролем) государства, до 50%", включая "Роснефть" и "дочки" "Газпрома", учет остатков на корсчетах в китайских банках с нулевыми коэффициентами риска, не говоря уже об отказе от базельского норматива LCR,— чисто внутрибанковская кухня. Она читается публикой не лучше, чем изменения в нормативах, реализованные ЦБ уже 17 декабря самостоятельно,— что позволяет ЦБ комментировать переписку с Минфином и Минэкономики как чисто техническую.

Наиболее интересен в переписке политический компонент: рост веса ЦБ во внутриправительственных делах, вряд ли зависящий сейчас от действий Эльвиры Набиуллиной, не может не вызвать в Белом доме ответа. Но более интересен другой аспект: правительство и ЦБ, исходя из предполагаемых "бенефициаров" — адресатов предложенных мер, по-разному видят происходящее на рынке. Однако вопреки интуитивным ощущениям, Минфин и Минэкономики предлагают ЦБ скорее заниматься проблемами крупных заемщиков и их банкиров (явно имея в виду стабильность конкретных банков), тогда как Банк России в своих мерах от 17 декабря скорее стремится воздействовать на рынок в целом неселективно. Так могло бы быть, если бы в Белом доме отвечали за финстабильность, а на Неглинной — за экономический рост, но сейчас эта попытка "обменяться мандатами" необъяснима.