не может дописать Дмитрий Бутрин, заместитель главного редактора

Иногда приходится иметь дело с аналитическими обзорами, возможные выводы из которых находятся за пределами формальных интересов деловых СМИ. Во всяком случае, обычно в газетах этими вопросами задаваться не принято. Вышедшее на прошлой неделе исследование PwC, посвященное непубличным и семейным компаниям в России,— из этого ряда.

Исходно я думал, что PwC обнаружит гораздо больше отличий непубличных компаний в РФ от среднемировых, от аналогов в Восточной Европе и странах БРИКС. Дело в том, что в России ситуация с балансом частных компаний и публичного бизнеса в силу проблем институционального свойства (отличающиеся режимы фактической защиты собственности, другая история создания компаний и т. д.) нетипична. Аналитики нередко отмечают большее сходство ситуации с Ближним Востоком, Великобританией и нередко с США, но не с остальной Европой. Однако мои опасения были напрасными. PwC убедительно демонстрирует: принципиальных отличий непубличного семейного бизнеса в РФ от среднемирового нет, кроме разве что повышенного внимания к рискам госрегулирования и уверенных заявлений о большей склонности к принятию рисков (на это согласны 77% респондентов против 38% в среднем в мире).

Впрочем, есть еще одно важное отличие.

Российские частные компании, в отличие от среднемировых, создаются явно не для того, чтобы бизнес передавался по наследству следующему поколению.

По данным PwC, непосредственно передать управление намерены 26% опрошенных в России (40% в мире), в собственность при управлении наемных менеджеров — лишь 4% (32%). 50% владельцев компаний открыто заявляют, что намерены в будущем продать бизнес (20% в мире). Мало того, члены семей собственников в России в половине случаев работают в семейной компании не на руководящих должностях, к управлению их российские собственники допускают куда как менее охотно — в 25% случаев против 43% в мировой практике.

Облик российского предпринимателя, строящего компании на продажу и рискующего в играх с государством ради того, чтобы его обеспеченным детям не пришлось заниматься тем же самым, психологически понятен. Непонятно другое: PwC отчетливо показывает, что частный бизнес в России — социальный изолят, гетто для предпринимателей первого и последнего поколения. Надежда на то, что второе поколение вырастет из наемных менеджеров, так же разумна, как предположение о спонтанном превращении яблок в апельсины. По оценкам PwC, российский частный бизнес сильно меньше, чем в среднем в мире, экспортно ориентирован, иностранцам он в основном неинтересен, реальных АО в России мало — как и опыта массовой трансформации частных компаний в публичные. Кому, собственно, кроме госбанков и госАО, предполагается в будущем продавать созданные компании и почему есть уверенность, что государство все это выкупит? Я, честно, не понимаю.