Проектор перестройки
Что видно в игре теней от софитов ПМЭФ-2025
Структурная трансформация экономики, разгар которой зафиксировал и подтвердил Петербургский международный экономический форум 2025 года, лишила сравнение ее динамики с прежними показателями смысла, оставив для дискуссий вопросы хозяйственного обустройства новой России. При планах государства отказаться от бюджетных инвестиций, а всех экономических регуляторов вместе — от предоставления экономике дешевых денег до победы над инфляцией главным из «старых» остался — и даже обострился — вопрос о защите прав собственности и —шире — об институциональном обустройстве изменившегося ландшафта. Прямых ответов, как показали главные дискуссии форума, на этот вопрос пока нет: исполнительная, законодательная и финансовая власти говорят, что сделали для вовлечения в экономику частных инвестиций почти все, что от них зависело, и де-факто надеются, что решение будет сформулировано Кремлем. Пока же компаниям иронически рекомендуют для самозащиты инициативно участвовать в нацпроектах. Предложение выглядит функциональным и, по словам руководителей крупного бизнеса, уже реализуется.
Фото: Евгений Разумный, Коммерсантъ
Фото: Евгений Разумный, Коммерсантъ
На третий год стало понятно: новый после 2022 года формат Петербургского международного экономического форума устоялся. Подход «скромнее, больше по делу и без дутых сенсаций» в новостном потоке обращает на себя внимание: де-факто — задайся кто целью сформулировать топ-пять новостей форума — он ощутил бы затруднение, притом что еще пять лет назад «мы не будем об этом говорить до ПМЭФ» было стандартной отказной формой ответа компаний и органов власти на запросы, начинавшей применяться за квартал до того, как Санкт-Петербург принимал гостей: все копили новости к форуму.
Самих гостей при этом стало чуть больше: форум отчасти отыграл потерянных из-за военной операции РФ на Украине иностранцев «ближнего круга» — как будто устоялись правила игры в частичную изоляцию и границы того, что можно и чего нельзя, прояснились и обозначились четче. На смену экзотике вроде афганских талибов пришла Индонезия с ее 270-миллионным рынком, крупнейшая страна своего региона, а среди бизнес-диалогов пусть в узком формате, но восстановилось общение с представителями американского и французского бизнеса. Это, впрочем, во многом конъюнктурное событие: устроенный США шторм в глобальной торговле подтолкнул многие иностранные компании и министерства к мысли о возвращении в знакомую гавань.
Поэтому и дискуссии с участием иностранцев имеют больше «хозяйственное» направление: как сформулировал это глава ВТБ Андрей Костин, «у нас был Пакистан, у нас была Индонезия, у нас Катар, Бахрейн был сегодня, турки были. Немало. Мы больше на самом деле говорили про расчеты». Тот же тон — в высказываниях замминистра торговли Турции Мустафы Тузджу: «Наша торговля находится в хорошем состоянии. Но все же мы пытаемся расширить связи между нашими компаниями в разных секторах. Мы пытаемся увидеть, какие еще средства мы можем использовать, чтобы увеличить торговлю между нашими странами»,— рассказывал он в интервью «РИА Новости».
Основной же информационный поток ПМЭФ теперь явно ориентирован на внутреннюю аудиторию, на нетворкинг и углубление связей, на проработку деталей, оттого и нет ярких новостей — сложно считать таковой, например, сообщение главы Минстроя Ирека Файзуллина о том, что «действие моратория на штрафы для застройщиков жилья за задержку передачи квартир дольщикам продлят на вторую половину 2025 года» — рынок устойчив, 117 млн кв. м жилья строится, 56% распродано и дает «необходимый финансовый поток» девелоперам, а Минстрой на всякий случай страхуется на будущее.
Интересно, что острые дискуссии при этом были, но и они носили скорее внутренний характер, где знание цитат прошлого и несколько литературно-театральное восприятие действительности заметно обогащали понимание происходящего: подтекст в них зачастую оказывался важнее прямых высказываний. Блестящий в этом смысле скетч был разыгран главой «Сбера» Германом Грефом, председателем бюджетного комитета Госдумы Андреем Макаровым, директором департамента денежно-кредитной политики Андреем Ганганом и главой Минфина Антоном Силуановым при поддержке главы РФПИ Кирилла Дмитриева и представителей бизнеса на традиционном деловом завтраке крупнейшего банка страны. Хотя формально высказываться предложено было на тему, возможен ли рост при высоких ставках, господин Макаров начал свое выступление с эмоциональной и «иронически-крамольной» речи в защиту инвестиционного климата, процитировав поручение Владимира Путина 2001 года о необходимости защитить права собственников — и тут же предложил признать, что выполнить его за 24 года не получилось: вероятно, Россия такая страна, которой следует строить планы на рост без защиты права собственности — в тех условиях, которые есть сейчас.
Эмоциональный накал был высок, а горечь признания, что «большинство из нас здесь немолодые люди» и к чему делать вид, что что-то изменится, цепляла искренностью. В зале кивали, и казалось, что речь сейчас пойдет о том, что нужно же что-то делать. Господин Греф же довольно быстро вернул дискуссию в конструктивное русло: напомнил господину Макарову, что тот сам один из строителей существующей системы, выслушал хор признаний присутствовавших на мероприятии представителей компаний о том, что с такими ставками инвестпроекты «сдвигаются вправо», тогда как они нужны сегодня, и дал слово Андрею Гангану, четко и внятно отстоявшему проводимую Банком России ДКП. «Инфляционный налог» действует на всех, а низкие ставки нужны только части экономики, инвестирующей на заемные средства, и действовать нужно сначала в пользу общего и только потом — частного, констатировал господин Ганган. Главы деловых объединений традиционно попросили о частном не забыть, и господин Ганган пообещал, отметив, что ЦБ «смотрит на весь поток доступных данных» и ставку снижать будет, как только это станет возможным.
К институтам, как иронически и предлагал Андрей Макаров, больше практически не возвращались. Можно было бы подумать, что забыли главное в пылу полемики, но в ходе обсуждения глава бюджетного комитета Госдумы применил сценический прием, подтвердивший, что не забыли, нет — так и было задумано: отвечая на упрек господина Грефа в том, что нынешняя ситуация с правами собственности — дело и его рук тоже, помимо прочего преподававший в МГУ Андрей Макаров привел цитату главы Следственного комитета и профессора-юриста СПбГУ Александра Бастрыкина, в 2019 году возмущавшегося тем, что до сих пор нет закона, обязывающего компании исполнять нацпроекты. «Помните, тогда смеялись в зале? — спросил, драматически понизив голос, господин Макаров.— А сейчас никому не до смеха. Потому что сбывается…»
Ирония, однако, не способна оказалась скрыть того, что говорили о серьезных вещах: глава РФПИ Кирилл Дмитриев рассказал об успешном опыте перестройки экономик арабских стран, которой не мешают ни традиционализм обществ, ни монархии и автократии и где институциональное и технологическое развитие происходит «сверху», обеспечивая вложения сотен миллиардов долларов в ИИ, криптовалюты и прочие драйверы прогресса. Главным в его речи в этом контексте было сказанное впроброс: «Монархии могут быстро принимать решения». Глава «Газпром нефти» Александр Дюков развил мысль о вовлечении бизнеса в государственные инициативы, рассказав о том, как сырьевая, казалось бы, компания активно включилась в разработку хайтек-оборудования не только для ТЭКа, но и для авиации, попутно как бы утешая самого себя тем, что это «высокомаржинальные проекты». А сам Герман Греф — об участии «Сбера» в работе над ИИ-проектами для правительства и в первую очередь Минфина, пообещав в следующем году показать, что получилось.
Призыв принять незащищенность прав собственности в России как данность (и планировать развитие бизнеса с учетом этого) хотя и был оформлен главой бюджетного комитета Госдумы как горькая ирония, на деле оказался прямым высказыванием. Это подтвердило и фактически закрывшее дискуссию выступление извечного партнера и оппонента Андрея Макарова по «большому Минфину», главы ведомства Антона Силуанова: редкий случай, когда по нему было видно, что министр доволен тем, как все сложилось. Из короткой и непривычно эмоциональной речи фактического главы «большого Минфина» (а в него, напомним, входят подведомственные министерству госорганы — от Росимущества до Казначейства — и в последние годы втягиваются и другие, наиболее оцифрованные и вовлеченные в работу над нацпроектами госорганы, см. “Ъ” от 23 апреля) можно было понять: все происходит как сказано, и новую картину экономики предлагается просто принять к сведению и действовать соответственно.
Картина же эта, собранная из обрывков высказываний главных экономических регуляторов в ходе форума, такова: госинвестиции де-факто закончены, правительство отказывается одновременно нести и геополитические, и процентные риски по кредиту экономике, а в случае сокращения доходов будет снижать расходы, одновременно озаботившись пополнением ФНБ для собственной страховки на еще более трудные времена. С Банком России у Белого дома достигнуто взаимопонимание и выстроена координация — не просто так в своей речи господин Ганган признал необходимость не только обеспечивать ценовую стабильность, что прямо входит в мандат ЦБ, но и стараться «не задушить» при этом экономический рост (задача, принимать которую за собственную регулятор, отстаивая необходимость проведения независимой политики, отказывался с 2010-х).
В целом де-факто драматургия этой сессии оказалась построена на убеждении ответственного за инвестиции главы Минэкономики Максима Решетникова тремя сторонниками «большого Минфина» сразу (Антон Силуанов и Андрей Макаров — давние участники министерской корпорации, глава ЦБ Эльвира Набиуллина же хоть и ссылалась на свой былой опыт руководства Минэкономики, относится к финансовому блоку правительства как минимум доброжелательно) в том, что ставки — дело сиюминутное, а заниматься следует институциональным строительством и обеспечением комфортной бизнес-среды. К чести господина Решетникова, он так же довольно быстро занял вполне устойчивую позицию «все, что можем, мы делаем» — и вопрос о том, как убедить бизнес инвестировать без кредита в условиях, когда все, что зависело от участников, сделано, вновь повис в воздухе.
Из общей конструкции форума в 2025 году становится понятно, что какое-то время неотвеченным он и останется. Со стороны Кремля форум «собирал» замглавы администрации президента Максим Орешкин, один из идеологов новой конструкции российской экономики, которому приписывают и главную роль в жесткости налоговой реформы 2024 года, и более широкие инициативы по обустройству России в новом «многополярном» мире. Кстати, свою дискуссию о том, как важны для этого нового мира технологии, включая ИИ и финтех, как и добровольное включение компаний в нацпроекты, господин Орешкин на ПМЭФ провел. От участия же в макроэкономической сессии, где вопрос о поддержке этих компаний строительством институтов, способных защитить их активы (раз уж ни господдержка, ни дешевый кредит, ни низкие зарплаты им не светят), неизбежно был бы ему задан, высокий кремлевский чиновник уклонился — хотя его там ждали. Нужно, видимо, подождать еще или действительно ориентироваться на защиту собственности инициативным участием в нацпроектах — подтолкнуть к этому компании, не говоря лишних слов, у ПМЭФ-2025, вероятно, получилось.
Тем более что счет изъятых в казну активов компаний, которые в нацпроектах не участвовали или делали это недостаточно активно, по словам значительно снизившего публичную активность в рамках ПМЭФ главы РСПП Александра Шохина, перевалил за 2,5 трлн руб. Решение о возврате государству аэропорта Домодедово стало кодой этой симфонии: более десяти лет попыток отстоять частную собственность закончились предсказуемо. Если «участие в нацпроектах» дает бизнесу хотя бы какую-то защиту — отчего же не пробовать.