Общество сладких манер

Общество сладких манер

        Сейчас уже трудно представить себе отечественный продовольственный рынок без продукции корпорации Cadbury. Однако всего несколько десятилетий назад никому не приходило в голову возить нежный и быстро седеющий шоколад из Англии, а имя Кэдбери в царской России ассоциировалось прежде всего с преступно мягким обращением промышленников с рабочими, а в СССР — с подкупом буржуазией заблудшей части пролетариата. Кэдбери вспоминали и тогда, когда речь заходила о непростых московских переговорах 1941 года о поставках в Советский Союз британской союзнической помощи. Странную историю проникновения брэнда Cadbury в Россию восстановил обозреватель "Денег" Евгений Жирнов.

Беспокойство управляющих фирмы J. S. Fry & Sons можно было понять. Фирма по праву считалась одним из крупнейших — с четырьмя-то тысячами работников — и старейших предприятий Великобритании. Именно она выпустила первую в мире плитку шоколада. К тому времени как их будущие партнеры по объединенной фирме Cadbury, а до тех пор главные конкуренты — семья Кэдбери — только начали в 1824 году торговать какао в жалкой лавчонке, история J. S. Fry & Sons уже насчитывала без малого столетие. И вдруг одна из самых уважаемых британских фирм, поставщик его величества короля и принца Уэльского, была поставлена в крайне неловкое положение. Хотя начиналось все весьма и весьма пристойно.
       В 1907 году отставной адмирал британского королевского флота Чарльз Уиндхем предложил J. S. Fry & Sons простой и легкий способ проникновения на русский рынок. Не верить заслуженному адмиралу и церемониймейстеру двора Эдуарда VII не было никаких оснований. Тем более что адмирал ссылался на свое знакомство с начальником канцелярии русского Министерства императорского двора генералом Александром Мосоловым. План Уиндхема был предельно прост. Фирма отправляет свой лучший шоколад генералу Мосолову для передачи семье Николая II, а адмирал, собиравшийся съездить в Россию, брался добиться для нее звания поставщика русского высочайшего двора. Что, как хорошо было известно и в Британии, открывало настежь дверь на русский рынок, где ценили все, что любили в Зимнем дворце.
       В J. S. Fry & Sons упаковали изысканный шоколад в изысканные коробочки из шелка и отправили товар в Санкт-Петербург генералу Мосолову. Время шло, но от обоих придворных военачальников не было ни ответа, ни привета. И менеджеры фирмы решили напомнить адмиралу о взятых им на себя обязательствах. В январе 1908 года ему отправили письмо, в котором сообщали, что груз Мосолову отправлен и стоимость отправки и таможенные пошлины оказались весьма значительными. "Не будет ли большим беспокойством просить Вас выяснить, получил ли генерал груз?" — интересовалась фирма.
       Огласка могла повредить репутации адмирала, и потому наводить справки в столицу Российской империи он отправился лично. При этом выяснилось, что Уиндхем взялся лоббировать интересы сразу двух британских фирм. Кроме J. S. Fry & Sons ящик своего товара — отборного чая — генералу Мосолову отправил известный в те времена продавец колониальных товаров Cooper & Co, который хотел узнать о судьбе подарка.
       В Санкт-Петербурге подарки обеих фирм нашлись. Правда, русские чиновники отметили, что чай упакован в довольно маленький ящик. И выяснилось, что английский адмирал был лишь одним из множества просителей, осаждавших начальника придворной канцелярии.
       "Большинство из посетителей — такое впечатление сложилось у меня после бесед с тысячами просителей милостей всякого рода,— вспоминал Мосолов,— хотели получить то, что не разрешалось законом или, что бывало гораздо чаще, этим законом вообще запрещалось".
       Чтобы сдвинуть вопрос с мертвой точки, Уиндхем решил применить смазочное средство. Он попросил генерала Мосолова принять от него, как от старого моряка, две дюжины бутылок виски. Но он выбрал абсолютно неверную тактику. Генерал Мосолов был принципиальным противником нарушения существующих правил, в особенности когда дело касалось звания поставщика двора. Действовать, как вспоминал генерал, следовало через мелких чиновников Министерства императорского двора, которые готовили доклады. Именно они умели находить лазейки для щедрых фирм.
       "Не обходилось и без злоупотреблений,— писал Мосолов,— особенно при назначении поставщиков двора его величества. Многие фабриканты и торговцы предметами роскоши жаждали заполучить это звание, и те, кто помогал добиться его — часто людям с весьма сомнительной репутацией,— получали большие взятки. Мне приходилось хранить под замком всю переписку, касающуюся назначения поставщиков двора его величества".
       Так что все, чего удалось добиться адмиралу Уиндхему с помощью дружеского подношения, было обещание начальника канцелярии Министерства императорского двора рассмотреть ходатайства английских фирм. Министерство соблюло все формальности, делая все, по обыкновению, неторопливо. Лишь в феврале ушло письмо в русское императорское посольство в Лондоне с запросом о репутации фирм. И только в апреле был получен на него ответ первого секретаря посольства, что "Лондонско-бристольская фирма J. S. Fry & Sons Ltd.— весьма почтенная, занимает в Англии хорошее положение и пользуется доверием в торговом мире". Не менее лестные характеристики были даны Cooper & Co и адмиралу Уиндхему. Но с самого начала было очевидно, что звание поставщика высочайшего двора, которое фирмы, как говорилось в прошении, "счастливы были получить", им не достанется. Существовали строгие правила: требовалось, например, чтобы претендент осуществлял регулярные поставки в Россию не менее восьми лет кряду.
       5 апреля 1908 года прошение было доложено высочайшему получателю шоколада и чая — Николаю II, который велел отказать английским фирмам в звании поставщика двора, но передать им свою благодарность за подарки. Ни J. S. Fry & Sons, ни Cadbury, в состав которой она вошла несколько лет спустя, сохранив свой брэнд, так и не стали известны на русском рынке. И дело было отнюдь не в качестве их шоколада и какао.
       
Одной из важных причин плохого знакомства русского обывателя с британским шоколадом была слабая стойкость этого продукта к колебаниям температуры: он, как и любой другой шоколад, мгновенно терял свой товарный вид.
       "Достаточно свежую плитку шоколада положить на несколько минут на солнце и затем остудить,— учил продавцов знаток кондитерской торговли А. И. Власов,— как поверхность шоколада сделается уже седой или серой, отчего получается впечатление, что товар — старый, залежалый и даже заплесневый. Происходит это оттого, что при повышении температуры жир из верхнего слоя шоколада, растопившись, уходит вглубь, и потому верхний слой, обезжиренный, застывая, образует седую пленку".
       Но была и еще одна особенность, о которой покупателям никогда не сообщали:
       "Будучи продуктом растительного происхождения,— писал Власов,— какао зачастую имеет в себе заложенные насекомыми яички, не теряющие своей жизнеспособности даже при обжаривании какао. При переработке какао в шоколад они получают благоприятную среду для своего дальнейшего развития и превращаются в червячков (личинки), а эти последние, отъевшись и выросши, переходят в следующую стадию своего существования, т. е. в куколки, а затем в моль... Только холод способен предохранить шоколад от порчи".
       Но доставка шоколада из Британии в Россию с соблюдением всех необходимых температурных условий делала его крайне дорогим. А после взимания русских таможенных пошлин и вовсе превращало в предмет роскоши.
       Естественным выходом была организация производства в России. Но эту нишу успешно осваивали несколько фирм, самыми известными из которых были питерские "М. Конради", "Жорж Борман" и московское товарищество на паях паровой фабрики "Эйнем". Но и им на этом сладком рынке приходилось нелегко. Прежде всего из-за сравнительно небольшой популярности какао и продуктов из него в России. М. Конради писал в 1884 году:
       "До настоящего времени шоколад составляет у нас предмет лакомства и роскоши, так же как еще недавно электрическое освещение служило если и не игрушкой, то, во всяком случае, не более как принадлежностью физического кабинета.
       Благодаря Яблочкову и Эдисону электрическое освещение получило право гражданства во всем цивилизованном мире и быстро нашло обширнейшее применение в общественной и семейной жизни: о прямой пользе, практическом значении этого освещения, в которые лет семь тому назад плохо верилось многим ученым специалистам, теперь уже не спорят.
       Относительно же значения какао нельзя не удивляться, что, несмотря на бесчисленные исследования и опыты врачей, физиологов и химиков, несмотря на точные указания специалистов, несмотря, наконец, на двухсотлетний пример Испании, Португалии, Италии, Франции, Мексики, Бразилии и других стран, где какао находится во всеобщем употреблении, у нас, в России, так же как в Германии и Австрии, шоколад все еще не успел вступить в свои права и занять в домашнем обиходе то место, которое ему назначено его драгоценными, незаменимыми качествами".
       Русского потребителя в непривычном продукте смущало и то, что вкус шоколада, приготовленного по рецептам из разных стран, имел разный вкус.
       "Итальянцы,— писал Конради,— желая по возможности уничтожить маслянистые части какао, пережаривают его; испанцы же, напротив, желая сохранить масло, недожаривают какао".
       Однако главным препятствием на пути шоколада к отечественному покупателю были отечественные же мелкие кондитерские производства, которые предпочитали не тратиться на дорогие зерна заморского какао и находили для производства шоколада разнообразные заменители. Конради возмущался:
       "Они пользуются относительной дороговизной доброкачественного товара, чтобы с успехом сбывать дешевый продукт, составленный в лучшем случае из брака и отбросков, а главное — из подмеси веществ, ничего общего с шоколадом не имеющих.
       Ближайшей подмесью служит жженая мука из картофеля, ржи, риса, кукурузы, гороха, бобов, желудей, каштанов и т. д.; затем: крахмал, декстрин, жженый цикорий и какао-велло (шелуха зерен какао.— 'Деньги').
       Если подмесь эта предварительно хорошо прожжена, то, не переставая быть обманом, подлог, по крайней мере, не имеет вредных последствий; это, так сказать, невинное мошенничество, и фальсификаторы являются сравнительно честными мазуриками.
       Но если крахмалистые вещества недожарены, тогда вопрос иной. Вещества эти состоят из мельчайших шариков, которые при жарении или по троекратном кипячении лопаются и только в подобном виде пригодны к пище; но если шарики эти предварительно не лопнули, то им приходится производить эту операцию в желудке или кишках во время пищеварения, и тогда проявляются различного рода последствия: образуется масса газов, пучащих желудок, пищеварение идет тихо и с трудом, a вследствие продолжительного употребления такого рода пищи люди, обладающие слабым желудком или одержимые хроническою болезнью желудочных нервов, могут и серьезно захворать.
       Следующая затем подмесь заключается в том, что из какао выделяют масло, идущее отдельно в продажу, а вместо этого масла прибавляют жиру, яичных желтков, прованского или коровьего масла и, наконец, сок арахиды, или земляной фисташки, привозимой с тропиков и в изобилии растущей в Алжире, Испании и Италии. Сок этот дает масло, не подвергающееся порче, так что первый сорт этого масла идет в кухню, а второй, образующийся из остатков, употребляется для замены какаового масла.
       Этот способ фальсификации уже далеко вреднее и бессовестнее первого: какао, лишенный масла, теряет всю свою питательность, жировые суррогаты быстро тухнут и становятся вредными для желудка, а так как приходится же душить тухлый запах гниющих жиров, то прибегают к имбирю, гвоздике, мексиканскому перцу, низшему сорту китайской корицы и другим сильно раздражающим средствам, и притом в таком количестве, что подобная примесь уже положительно становится ядом".
       Однако отечественные умельцы по ядовитости своей продукции не шли ни в какое сравнение с зарубежными мастерами поддельного шоколада: "К какао прибавляется дубовая кора и опилки красного дерева вместо какао; поташ и щелок — для удоборастворения; киноварь и миниум (окись свинца) — для увеличения веса".
       Неудивительно, что, попробовав фальсифицированного шоколада, многие подданные Российской империи навсегда отказывались от этого странного и подчас страшного продукта, предпочитая традиционные русские сладости или обыкновенный сахар.
       
При этом ни русские производители, ни русские потребители не могли пройти мимо новинок английской кондитерской промышленности. К примеру, стоило J. S. Fry & Sons выпустить на рынок новинку — шоколадные яйца, как в России тут же начали в массовом порядке производить этот замечательный пасхальный подарок для детей и взрослых. Их производство прекратилось лишь в начале 1920-х годов — и отнюдь не по идеологическим соображениям. После революции яйца переименовали в шоколадные бомбы и продолжали выпускать к религиозным и прочим праздникам. Впрочем, российские кустари едва не отучили покупателей от этого английского изобретения:
       "Впервые, когда были выпущены шоколадные бомбы,— вспоминал Власов,— на них сразу образовался такой спрос, что фабрики почти не успевали его удовлетворять. Но не прошло и полгода, как спрос на фабриках начал быстро сокращаться и почти вовсе упал. Оказалось, что на этот вид шоколадных изделий обратили свое внимание кустари, начавшие поставлять более 'выгодный' и соблазнительный товар: бомбы росли объемом и дешевели ценой, и фабричным бомбам вовсе не стало на рынке места. Само собой разумеется, что все это продолжалось только до тех пор, пока бомбы были у торговцев и выглядели очень прилично, так как были завернуты в такую же оловянную фольгу. Первое время, когда бомбы вырабатывались кустарями еще с примесью шоколада, они продавались; но когда дело дошло до бараньего сала, то тут потребитель предпочел вовсе отказаться от употребления бомб или же спрашивать их только с фирмой...
       Бомбы и шоколадные бутылочки некоторыми кустарями вырабатывались из подожженной картофельной муки, сахара и бараньего сала, а окрашивались или коричневой краской, или просто голландской сажей".
       Однако куда большее внимание в России уделяли другому изобретению фирмы Cadbury — ее методам обращения со своими работниками. В 1878 году владельцы фирмы братья Ричард и Джордж Кэдбери решили расширить производство и провести своеобразный социальный эксперимент. Они купили землю в окрестностях Бирмингема, где построили промышленную зону нового для того времени типа — фабрику со всеми социально-культурными объектами, хорошо знакомыми советским гражданам по временам развитого социализма. Правда, качество жизни угнетаемых английских пролетариев было несколько выше, чем у представителей советского класса-гегемона столетие спустя. В основанном Кэдбери городке Бурнвилле у рабочих были дома с садиками, школа, больница, спортивные сооружения и молельный дом, исполнявший также функции дома культуры. Не менее важным было и то, что Кэдбери сократили своим работникам продолжительность рабочей недели, ввели сдельную оплату труда и премиальную систему.
       Реакция представителей крупного британского, а вслед за ним и всего европейского бизнеса была, мягко говоря, неоднозначной. Глядя на работников фирмы Cadbury, улучшения условий труда потребовали и другие британские рабочие. И во многих случаях, когда речь шла о квалифицированных мастерах, владельцы фирм были вынуждены идти на уступки. Русские путешественники, посещавшие в 1880-х годах Британию, с ужасом описывали творящиеся там нарушения установленного веками порядка.
       К примеру, молотобойцы с судостроительных верфей отказывались работать более трех с половиной дней в неделю. А в свободные дни с семьями на собственных повозках отправлялись на скачки, где играли наравне с приличными людьми из общества. Не менее шокирующе действовали на русских наблюдателей и другие факты из жизни британского пролетариата. Так, вокруг Лондона существовали маршруты к местам воскресных пикников, на которые отправлялись вереницы повозок, принадлежащих рабочим. Один из русских журналистов с отвращением описывал, как пролетарии останавливаются у придорожных пивных, чтобы пропустить по кружечке, затем колонна трогалась с места, а ее место у пивной тут же занимала другая. Он, правда, признавал, что такой способ скоротать свободное время выглядит достойней беспробудного русского пьянства в выходные и праздники. Но при этом страшно возмущался тем, как далеко зашел либерализм отдельных британских промышленников. Самое занятное заключалось в том, что это возмущение позднее разделяли и русские марксисты. Они считали Кэдбери и им подобных благодетелей рабочих гнусными обманщиками, отвлекающими пролетариат от его главной цели — пролетарской революции и захвата власти. Это была настоящая шоколадная бомба, заложенная Кэдбери на светлом пути в социализм.
       
Популярность создателей рабочей аристократии Кэдбери в СССР практически равнялась нулю. Практической пользы от контактов с фирмой было немного. Лучшее оборудование для кондитерского производства выпускалось в Германии и Соединенных Штатах, где и закупалось. Без посредничества Британии Советский Союз приобретал и зерна какао. А уж речь о закупке готовой продукции и вовсе не заходила. Даже в 1920-1930-е годы, во время масштабного привлечения иностранных инвестиций, Cadbury не заинтересовалась Россией, а красные директора — английской фирмой.
       Однако, поскольку Кэдбери занимали достаточно видное положение в британском истеблишменте, контакты возникали сами собой. Особенно часто советским представителям приходилось общаться с Лоуренсом Кэдбери, возглавлявшим не только шоколадный бизнес, но и газеты и входившим в правление крупнейших банков. Именно поэтому не было ничего удивительного в том, что после нападения Германии на СССР Кэдбери включили в состав британской экономической миссии, прибывшей 27 июня 1941 года в Москву. Правда, надо признать, что самую важную роль на переговорах о предоставлении английской помощи СССР играл посол Великобритании в Москве С. Криппс. Однако и Лоуренсу Кэдбери было суждено сыграть на переговорах заметную роль. Ему поручили обсудить с Микояном условия оплаты британских поставок. Хитроумный Микоян решил выжать из мягкотелого с виду английского партнера по переговорам максимум уступок.
       Прежде всего речь шла о том, какую часть поставок СССР сможет оплатить наличными деньгами. На остальную часть британское правительство предоставляло кредит. Микоян настаивал на оплате наличными только трети, но британская сторона настояла на 40%. Микоян попытался поправить положение другим способом. Он объявил, что все поставки из СССР в Британию должны учитываться в качестве платежа наличными. Но это вызвало бурное возмущение британцев. Они считали, что все советские поставки учитываются в качестве оплаты за британские. А наличными нужно оплачивать 40% от превышения суммы английских поставок над советскими. На остальное же дается кредит. Переговоры зашли в тупик. Ни Микоян, ни Кэдбери не желали уступать, и в дело пришлось вмешаться послу Криппсу.
       "Я указал г-ну Микояну,— писал он Молотову,— что правительство Великобритании не в состоянии продолжать поставку товаров на неопределенное время, если СССР будет заявлять, как выразился г-н Микоян, что он не в состоянии заплатить за них. Это, по-моему, показывает безучастное отношение, не учитывающее как будто чрезвычайные усилия, сделанные г-ном премьер-министром, чтобы уступить СССР товары, в которых испытывают сильную нужду сами англичане.
       Я позволяю себе поэтому обратиться к Вам с просьбой о содействии в разрешении этого возникшего разногласия, что нам дало бы возможность продолжать разработку плана дальнейшего снабжения как СССР, так и Великобритании на основе, которая была бы справедливой по отношению к обеим странам".
       Поставленное перед выбором — соглашаться и получать помощь или упорствовать и остаться ни с чем,— советское руководство сдалось. Молотов 12 августа 1941 года принял Криппса и объявил, что он не будет вдаваться в подробности, но советское правительство принимает предложение англичан. Соглашение было подписано.
       Для кремлевских руководителей поддержка, которую оказали Лоуренсу Кэдбери посол и английское правительство, видимо, стала важным знаком. И с важным британцем решили установить добрые отношения. Сделали это не мудрствуя лукаво. Когда в октябре 1941 года на московской конференции представителей США, СССР и Великобритании подписывали секретный протокол о поставках в СССР, советские представители не возражали против того, чтобы какао-бобы в значительном количестве — 1500 тонн в месяц — поставлялись не через США, а через Британию, полагая, что в немалом выигрыше при этом окажется Кэдбери. Эти поставки зимой 1941 года помогли выжить многим ленинградцам и бойцам на фронте. Но летом 1942 года конвои союзных судов, доставлявших грузы в СССР, несли огромные потери, и союзники решили использовать тоннаж для наиболее важных грузов, в число которых британское какао не вошло.
       После войны в налаживании деловых отношений с Cadbury не видели практического смысла обе стороны. Британская разведка в своем отчете констатировала, что в советскую зону оккупации Германии попали ведущие немецкие шоколадные фабрики, а также фирмы--производители оборудования. Не проявлялся интерес ни к технологиям, ни к продукции Cadbury и в дальнейшем. Передовое оборудование советские предприятия получали из Восточной и Западной Германии, а технологические линии помогали выстраивать итальянцы.
       Только после краха СССР Cadbury пришла на российский рынок. Благо брэнд был довольно хорошо известен в России, хотя товаров его большинство россиян до поры до времени и в глаза не видели.