Спектакль Флорентины Хольцингер «Ophelia’s Got Talent», копродукция «Фольксбюне» и фестивалей Голландии, Австрии и Швейцарии,— один из главных берлинских хитов. Каждый показ собирает у театра такие толпы страждущих, какие бывали в лучшие годы руководства Франка Касторфа. О том, какие таланты открылись у Офелии и зачем все это нужно, рассказывает Алла Шендерова.
У каждой из героинь спектакля свой талант
Фото: Nicole Marianna Wytyczak
У каждой из героинь спектакля свой талант
Фото: Nicole Marianna Wytyczak
«Вижу "Фольксбюне"… Собираюсь спрыгнуть… Давайте-ка проверим, если ли у нас талант» — на экранах по бокам сцены появляется пиратка в треуголке и с золотой фиксой на переднем зубе. Это Аннина Махаз, она и станет протагонисткой шоу, которое можно было бы назвать «А ну-ка, девушки», если бы венская хореограф и перформер Флорентина Хольцингер знала об этой советской передаче.
Выпускница Школы искусств Амстердама 36-летняя венка Хольцингер, видимо, впитала дух венского акционизма: любую работу она начинает с размышлений о том, «что сделать, чтобы всех поразить». В 2012-м ее танцевальный моноспектакль «Silk», показанный на фестивале «Импульстанц», получил приз Jardin d’Europe. В 2021-м Рене Поллеш, призванный вернуть жизнь в чуть было не уничтоженный чиновниками «Фольксбюне», позвал ее в театр. «Офелия» — ее третья работа на этой сцене. И она действительно поражает.
В спектакле много обнаженной натуры — все 14 участниц обнажены частично или полностью. Но здесь нет ни униформы, ни обязаловки: Аннина Махаз носит треуголку и белую рубашку, под которой нет штанов — только ботинки. На фантастически стройной Мелоди Алии лишь высоченные сапоги — такие носят венецианцы во время затоплений. Кто-то из девушек топлес, но в брюках. Самая бесстрашная — участница в инвалидном кресле — обнажается по ходу действия, спрыгивает с кресла и танцует изящный стриптиз вокруг обычного вантуза, как вокруг шеста. В общем, каждая одета или раздета по-своему и каждая по-своему избавляется от стигм, веками накладываемых на женское тело.
На почти пустой сцене команда из четырех дам постарше оценивает молодых участниц, демонстрирующих разные таланты. Шпагоглотательница Фиби осуществляет своего рода «гастроскопию» с исследованием своего «внутреннего океана» (поднесенная к животу камера транслирует наличие в нем серебряных рыбок). Во время номера лихая пиратка Офелия оказывается слишком эмпатичной и отворачивается — как и добрая половина зала, но операция проходит успешно. Сложнее с номером «Гарри Гудини» — его исполняет Нетти Нюганен, ныряющая в стоящий на авансцене аквариум в кандалах. Электронные часы отсчитывают секунды, дамы на сцене и зрители в зале завороженно смотрят, как Нетти, извиваясь, освобождается от цепей. В последние секунды что-то идет не так, Нетти сводит судорога, одна из девушек ныряет в аквариум и помогает ей выбраться. Тут на сцену первый и единственный раз выходят мужчины — монтировщики. Убедившись, что девушка вне опасности, они тактично уходят. Те, кто видел спектакль несколько раз (есть и такие), утверждают, что все это так и задумано. Речь о ценности человеческой жизни: никакой смертельный номер ее не стоит, вот о чем говорит Хольцингер, резко меняя формат спектакля. Матросский танец, который вся команда исполняет во время перестановки, становится одной из самых ярких сцен. В конце ее женщины в изнеможении падают друг на друга, а публика вопит от восторга.
При этом зрители «Офелии» не только женщины. В зале очень много пар. Некоторые даже приходят с детьми, несмотря на «18+» на афише. Детей (девочек) в какой-то момент Офелия позовет и на сцену — и они с визгом оккупируют аквариум в глубине сцены, нарядившись в маски и русалочьи хвосты.
Ведь действие, как следует из программки, происходит «в сумерках "эры Водолея", когда человечество, наигравшись в технологии, вспоминает о гуманитарных проблемах и коллективной ответственности». Наследницы и подруги Офелии «парят над глубинами и безднами, вспоминая о своих предках: Леде, Мелузине, Ундине, нимфах, нереидах и сиренах…». Впрочем, вспоминают они не только о них, но и о многом другом, о чем театр веками предпочитал молчать.
Розовый восход над лазурной водой сменяет лиловая и пурпурная буря (изысканный свет в спектакле — работа Анне Миуссен), но штормовой ветер не может согнуть участниц: они остаются единой командой. Борются со стихией, плавают и воспаряют: в кульминационный момент над сценой появляется желтый вертолет, и участницы цепляются за него, издавая оргастические стоны и демонстрируя чудеса акробатики.
Этот спектакль, как и прежние работы Хольцингер, многие сравнивают с нашумевшей «Горой Олимп» Яна Фабра (см. “Ъ” от 8 июля 2015 года). Но Фабр, в прошлом году получивший хоть и условный, но все же приговор по обвинению в харрасменте и нарушении границ (основание — групповой иск его бывших танцовщиц и танцовщиков), сегодня не в моде.
Может быть, через 20 лет мы узнаем нечто подобное и о Флорентине Хольцингер. Но сегодня от ее шоу веет таким драйвом и такой невероятной свободой, что об этом не хочется и думать. Если уж сравнивать с чем-то это слегка затянутое действо (после эффектнейшего номера с «приводнением» вертолета следует еще три финала, каждый из которых может вырасти в спектакль), то с античными «Элевсинскими мистериями». Про них написаны горы книг, а на самом деле почти ничего не известно. Кроме того, что участвовать в них могли лишь женщины и страсти их не ведали предела. «Офелия» явно из этого же ряда.