некролог кино
В воскресенье в Центральной клинической больнице скончался кинорежиссер Элем Климов.
Последние полтора месяца после инсульта Элем Климов провел в коме, и безуспешными оказались попытки лучших врачей вернуть его к жизни. Его переводили из больницы в больницу, но вскоре последняя надежда была потеряна, специалисты ЦКБ не смогли его спасти. Лидер кинематографической перестройки и один из важнейших режиссеров своего поколения скончался на 71-м году жизни.
Он был человеком того же поколения, к которому принадлежали и старший на год Андрей Тарковский, и старший на четыре Василий Шукшин, и младшая на пять лет Лариса Шепитько: их объединяло то, что все они "дети войны". Это была вторая волна, расшатавшая основы тоталитарного кинематографа. Первыми это дело начало поколение фронтовиков, но вскоре они интегрировались во вторую волну, более радикальную.
Судьба оказалась почти ко всем жестока: Василий Шукшин умер в сорок пять, Андрей Тарковский дожил до пятидесяти четырех, Лариса Шепитько, жена Климова, погибла на самом взлете, когда ей было едва за сорок. Элем Климов пережил их всех, но жизнь эта оказалась не менее трагичной.
Его ранние фильмы — шестидесятнические комедии или полукомедии "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен", "Похождения зубного врача" — до сих пор любимы народом. Его поздние картины любить сложнее, но не уважать нельзя. Первой фирменно климовской киноработой стала "Агония". Это кино об импотенции власти и всегда гуляющих рядом бесовских силах, толкающих Россию на тоталитарный путь. С нее для режиссера началось хождение по мукам. Уже отснятая картина подверглась множеству переделок и купюр. Ее неоднократно снимали с "полки" и объявляли о выпуске в прокат, но каждый раз укладывали обратно. Когда фильм наконец увидел свет в изуродованном виде, он уже не мог стать сенсацией.
С тех пор "легкая муза" совсем перестала окрылять режиссера: его жанром стал трагический эпос. Лариса погибла, едва приступив к съемкам "Прощания с Матерой". Эту картину снял Элем Климов, и она принадлежит им обоим. Он прощался не только с патриархальным микрокосмом уходящих традиций, но и с обостренно модернистским миром Ларисы Шепитько.
При советской власти режиссер успел снять еще один фильм — "Иди и смотри". К тому времени лучшие мастера в лице Андрея Тарковского и Алексея Германа превратили образ войны из монументального в интимный. Элем Климов, делая свое "Иваново детство", возвращает войне утраченную грандиозность. Но это грандиозность не батальной героики, а тотального безличного зла.
В 1986-м Элем Климов стал мотором кинематографической перестройки. Ее пафос был чисто романтическим. Ее деятели взялись соединить несоединимое: провозгласили рыночную реформу в киноиндустрии и в то же время пытались возродить мечту революционного авангарда об идеальном искусстве и идеальном зрителе. Для них стало полной неожиданностью, когда публика потребовала грубых зрелищ, а кинематографисты стали снимать ей на потребу.
Тем не менее революция на 5-м кинематографическом съезде не была напрасной. Она освободила кинематограф от догм и запретов. И она обеспечила как минимум десятилетие практически неограниченной свободы. Как ею воспользовались кинематографисты, привыкшие творить в позиции перманентного сопротивления или попыток обмануть цензуру,— другой вопрос. Практически все старшее поколение режиссеров, а за ним и среднее увязло в затяжном творческом кризисе. Исключения лишь подтверждают правило. А "казус Климова" словно нарочно был придуман для того, чтобы подвести черту под советским кино и принести его богам последнюю жертву.
Казалось, у него было все, чтобы поразить человечество каким-то грандиозным достижением. Талант. Опыт. Бескомпромиссность. Плюс административный ресурс и внимание всего мира, загипнотизированного перестройкой. Его "Мастера и Маргариту", другие суперпроекты готов был в ту пору легко финансировать Голливуд. Но Элем Климов так к ним и не подступился. Достаточно скоро он ушел с общественной арены, предпочтя одинокое, почти затворническое существование.
Это единственный из кинематографистов, кто не поимел от перестройки никаких дивидендов — ни студий, ни домов, ни должностей. И он единственный, кто действительно пострадал как художник — а отнюдь не низвергнутые с пьедестала советские божки. Те продолжали работать, хотя давно прошли свой творческий пик, и считали себя жертвами чуть ли не якобинского террора. Жертва Элема Климова, находившегося в апогее творческой формы, была абсолютно добровольной, а его выбор — свободным. Будучи на самом верху перестроечной пирамиды, он первым почуял гниль в ее основе. И не захотел участвовать в ее стремительном оползании в потребительство. Он остался идеалистом, и в царстве прагматиков ему было делать нечего.
Прощание с Элемом Климовым состоится 30 октября в фойе Центрального Дома кино, похороны пройдут на Троекуровском кладбище.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ