«Россия не делит йеменцев на своих и чужих»

На этой неделе представители правительства Йемена и хуситского движения «Ансар Аллах» достигли прогресса в вопросе о передислокации военных сил в Ходейде. Соглашение об отводе войск в районе этого города-порта, через который осуществляются основные поставки гуманитарных грузов в Йемен, было подписано еще в середине декабря на переговорах под эгидой ООН в Стокгольме. Но реализовать договоренности пока не удалось. Можно ли говорить о провале стокгольмских соглашений, какие основные игроки влияют на урегулирование конфликта в Йемене и есть ли здесь у России особая роль, рассказал корреспонденту “Ъ” Марианне Беленькой посол РФ в Йемене Владимир Дедушкин.

— Почему так затянулась реализация достигнутых в Стокгольме соглашений?

— К сожалению, информационный фон вокруг йеменских переговоров очень негативный. Обе стороны постоянно обвиняют друг друга в срыве Стокгольмских соглашений, СМИ говорят о провале, о том, что сейчас начнется новая война. Я участвовал в переговорах в Стокгольме, в том числе в рамках группы послов, представляющих постоянных членов Совбеза ООН. Мы работали с обеими сторонами конфликта, подталкивая их к сближению позиций. В Стокгольме было заключено два важных соглашения: одно по военнопленным, второе по Ходейде. Был также создан двусторонний координационный комитет по урегулированию ситуации в третьем по величине городе Таизе. Наиболее принципиальным и важным было соглашение по Ходейде. Впервые за четыре года войны удалось договориться о разъединении воюющих сторон. Такого еще не было. Никогда. Ни одному предшественнику спецпосланника генсека ООН по Йемену Мартина Гриффитса этого не удавалось. В Стокгольме были намечены определенные временные параметры, когда и что должно произойти. Сроки, к сожалению, соблюсти не удалось. Но нужно понимать, какими сложными были переговоры, какое колоссальное недоверие существует между обеими сторонами конфликта, каждая из которых готова к продолжению войны. Этого допустить нельзя.

То, что было сделано на переговорах по Ходейде, это максимум возможного на данный момент. Были выработаны общие соглашения, теперь речь идет о конкретных деталях.

Приведу лишь один пример, как все непросто. В соглашении говорится, что после отвода войск районы в Ходейде должны контролировать силы безопасности и полиции, которые работали там до 2014 года, то есть до того, как город заняли хуситы. Но где эти люди? Многие из них все эти годы продолжали работать в полиции при хуситах. У них семьи, им надо было зарабатывать на хлеб. Правительство говорит: нет, неприемлемы те, кто связан с хуситами, особенно их так называемые комиссары. Хорошо, а какие приемлемы? Найти людей, которые все это время находились вне Ходейды и готовы вернуться,— непросто, в том числе потому, что этим людям нужны гарантии безопасности для них и их семей. И не факт, что эти люди устроят уже хуситов.

— Речь шла также о размещении миссии ООН в Ходейде…

— Сейчас согласно резолюции 2452 формируется миссия ООН в поддержку соглашения по Ходейде. Это очень серьезный шаг. Впервые в истории йеменского конфликта создается официальная ооновская структура, которая будет заниматься контролем за нарушением соглашения о прекращении огня и разъединением. В эту миссию войдут 75 наблюдателей. Возглавил ее датский генерал Майкл Лоллесгаард. Надеюсь, в марте миссия сможет реально приступить к своей работе, так как сообщений о нарушениях соглашений поступает очень много. Сейчас генерал завершает работу над планом первой фазы разъединения. Она предусматривает отвод сил противоборствующих сторон из портов Салиф, Рас-Иса и Ходейда, входящих в единую систему. Одновременно под контроль ООН будут переданы мукомольные предприятия и зернохранилища, принадлежащие Всемирной продовольственной программе ООН. Спецпосланник на брифинге в Совбезе 19 февраля подтвердил, что план по первой фазе одобрен сторонами и начнет реализоваться в самое ближайшее время. Очень надеюсь, что самое ближайшее время гуманитарные конвои с пшеницей и другим продовольствием наконец двинутся по дороге Ходейда—Сана.

— Вопрос с обменом военнопленных кажется более простым, но несмотря на составленные списки, здесь также ничего не происходит. Прошли уже все обозначенные даты для обмена…

— Да, обе стороны представили списки. В общей сложности около 15 тыс. человек (7 тыс.— с одной стороны и 8 тыс.— с другой). Но нужно понять, где реально находятся эти люди, точно ли они в плену. Может быть, они убиты или уехали из страны? Сейчас важно составить список тех, кто действительно находится в плену у той и другой стороны, согласовать его. Очевидно, количество тех, кто может быть обменян, резко сократится. Сейчас уже речь идет о 2–5 тыс. на первом этапе. Затем будут находить новых людей, будут новые обмены. Будем двигаться вперед постепенно. Главное, что у всех членов Совета Безопасности ООН есть общее понимание, что кризис надо решать мирным путем. Эту работу надо поддержать, а не создавать шумиху вокруг переговоров. Не надо кричать: а-а-а, шеф, все пропало!

— Насколько эффективна работа Мартина Гриффитса? Как выстраиваются отношения с ним?

— Отношения с его предшественником Исмаилом ульд Шейх Ахмедом у нас были превосходные, как, впрочем, и отношения с их общим предшественником Джамалем бен Омаром. Однако нынешний спецпосланник генсекретаря работает в более сложных условиях. За четыре года войны уровень недоверия и враждебности сторон достиг гигантских масштабов. Но даже в этих условиях Мартину Гриффитсу удалось найти подход к сторонам конфликта. Его несомненным успехом является установление доверительных отношений с высшим руководством хуситов, в частности лидером движения «Ансар Аллах» Абдель Малеком аль-Хуси. Он плотно работает с президентом Абд-Раббу Мансуром Хади, саудовской и эмиратской сторонами, активно привлекает к переговорам послов стран «пятерки» Совбеза ООН.

В начале января спецпосланник побывал в Москве, где был принят заместителем министра иностранных дел Сергеем Вершининым. Отмечу, что это вторая его встреча с руководством нашего МИДа за последние полгода. Я нахожусь в контакте с Мартином Гриффитсом в той или иной форме практически ежедневно. Хотел бы особо отметить такие его качества, как фантастическую трудоспособность, дипломатический талант переговорщика и, главное, умение не только прислушиваться к иному мнению, но и оперативно использовать его. Это касается и восприятия Гриффитсом наших рекомендаций.

— Действительно ли в Совбезе нет разногласий по йеменскому конфликту?

— Принципиального различия в подходах нет. Решения сейчас принимаются единогласно. Но при этом нельзя забывать о том, как начинался йеменский конфликт в 2014–2015 годах. Кризис можно было урегулировать еще тогда. Занимавший в то время пост спецпосланника генсека ООН Джамаль бен Омар работал над сближением позиций сторон. Но началась война, бомбардировки Йемена арабской коалицией, хуситы и правительственные силы перешли в наступление, Джамаль бен Омар был отозван, дипкорпус в срочном порядке покидал Сану (напомню, что российское посольство работало там до декабря 2017-го). Хочется задать вопрос: зачем все это? Уже тогда было ясно, что военного решения конфликта нет. Россия всегда придерживалась этой позиции. Но в апреле 2015 года Совбез принял резолюцию 2216 по главе VII устава ООН, что допустило применение силы и использование санкций. Мы единственные, кто воздержался при голосовании. Сейчас те, кто выступал тогда за силовой вариант, говорят: давайте скорее прекратим конфликт мирным путем, почему Мартин Гриффитс так медленно работает? А где вы были зимой-весной 2015 года? Сейчас все исправить намного сложнее. В Сане сложилась своя структура власти хуситов, в столице Саудовской Аравии Эр-Рияде базируются международно-признанные власти во главе с президентом Хади, на юге и востоке страны ситуация вообще плохо контролируется. Это — почва для разгула террористов всех мастей. Страну довели до тяжелейшей гуманитарной катастрофы: голод, вспышки кори, малярии, свиного гриппа, лихорадки денге. И все заливаются слезами, а кое-кто и, особенно на Западе, «крокодильими»: как же так? 26 февраля в Женеве должна состояться очередная организованная ЕС и ООН конференция доноров Йемена. Конечно, надо йеменскому народу помогать, и Россия это делает, участвует в гуманитарных программах ООН, отправляет помощь рейсами МЧС. Но нужно твердо понимать: прекратить деградацию ситуации можно только остановив войну.

— Что нужно сделать, чтобы остановить войну? На кого надавить?

— Это только кажется, что можно нажать кнопку, надавить на кого-то, и все закончится. Очень многое зависит от экономических, региональных и политических интересов сторон. Не все определяется политическим давлением. Здесь сложная региональная обстановка: Иран, страны залива, Саудовская Аравия, ОАЭ. Очень накаленная атмосфера. Вы говорите «надавить». А согласятся ли йеменцы с внешним давлением?

— Палата представителей Конгресса США одобрила резолюцию, согласно которой Вашингтон должен прекратить предоставление помощи арабской коалиции во главе с Саудовской Аравией и ОАЭ. Если бы подобная резолюция получила полное одобрение в США, могло бы это повлиять на ход войны в Йемене, оказать влияние по позицию Эр-Рияда?

— Взаимоотношения между США и Саудовской Аравией не моя сфера деятельности. Но в целом, саудовская политика достаточно устойчива. И сейчас Эр-Рияд, как и другие страны, выступает за урегулирование конфликта. Саудовский посол в Йемене Мухаммад аль-Джабер был в Стокгольме, как и на предыдущих переговорах по Йемену. Он работал вместе с нашей пятеркой послов стран постоянных членов Совбеза ООН, работал со сторонами конфликта, сыграл важную роль в поиске развязок конфликта. Вряд ли можно было добиться подписания Стокгольмских соглашений без принципиального настроя Саудовской Аравии на примирение в Йемене. Нельзя также забывать, что Саудовская Аравия и ОАЭ не только возглавляют арабскую коалицию, которая оказывает военную поддержку армии президента Хади как в воздухе, так и на суше, но и предоставляют этой стране значительную помощь финансами, продовольствием, медикаментами и топливом. Дизельное топливо, кстати, на эти деньги закупается в России.

— В начале года The New York Times написала, что Саудовская Аравия перепродает американское оружие йеменским силам, которые сотрудничают с «Аль-Каидой» (запрещена в РФ.— “Ъ”). Возможно ли это?

— В условиях гражданской войны могут происходить неконтролируемые процессы. Во время любой войны в любой стране есть черный рынок. Я очень далек от того, чтобы обвинять Саудовскую Аравию в поддержке террористов. Напротив, саудовские и эмиратские власти ведут борьбу с расплодившимися на юге Йемена террористическими группировками.

— Йеменский конфликт зачастую сводят к противостоянию Саудовской Аравии и Ирана. Тегеран постоянно обвиняют в поставках оружия хуситскому движению «Ансар Аллах». Действительно ли это так?

— Попытки обвинить Тегеран в экспорте оружия в Йемен в нарушение резолюций СБ ООН — серьезное преувеличение. Доказательств нет. Комитет по санкциям, учрежденный резолюцией СБ ООН 2140, представил несколько докладов по этому вопросу. И он практически не выявил фактов нарушения Ираном санкционного режима. Перехваченные партии оружия незначительны и не связаны с высокими технологиями. Их источник не установлен. Повлиять на ход войны в Йемене они не могли. Нет доказательств утверждениям американцев, что «Ансар Аллах» использует ракеты и беспилотные самолеты иранского производства. На мой взгляд, все это оружие производится на территории Йемена самими йеменцами, а они — народ талантливый.

— А технологии?

— Какие-то технологии извне йеменцы, возможно, и получают. Но невозможно проверить пересечение границ для технологий.

— Россию зачастую воспринимают как посредника между Ираном и другими региональными игроками. Как эта роль проявляется в йеменском конфликте?

— Россия имеет исключительно хорошие отношения со всеми странами региона. И я хочу напомнить о концепции России по безопасности в зоне Персидского залива, которую Москва выдвинула еще несколько лет назад. Она предусматривает налаживание прямых отношений между странами региона с целью нормализации здесь политической обстановки. Мы всегда готовы помочь им навести политические мосты. Но в условиях накалившейся военно-политической ситуации в регионе они сами пока не в полной мере готовы к налаживанию диалога. Этому не способствует и международный климат, и известные внерегиональные игроки. К сожалению, на Западе не добиваются, как мы, примирения между странами региона, а зачастую, наоборот, подталкивают их к конфликту. Известна позиция США по поводу Ирана, в частности негативное отношение к совместному всеобъемлющему плану действий (СВПД) по иранской ядерной программе. Под надуманными предлогами вводятся новые западные санкции в отношении этой страны. Иран, на мой взгляд, нужно не отталкивать, не оказывать на него давление, а наоборот, его надо вовлекать в обсуждение международных кризисов: сирийского, йеменского и других. Иран как одна из ведущих стран региона не должен чувствовать себя изолированным, тем более что у него есть свой интерес, своя конкретная роль в регионе.

— А какой у Тегерана интерес в Йемене?

— Как я уже отметил, между «Ансар Аллах» и Ираном, по всей видимости, нет такого масштабного взаимодействия, в котором обвиняют Тегеран, но есть политические и религиозные связи. Иранцы, вполне естественно, заинтересованы в расширении подобного сотрудничества. Это не запрещено. Все политические партии Йемена взаимодействуют с разными странами, их представители ездят за рубеж — к нам, в Европу, в США. Поэтому, если в Йемене кто-то поддерживает связи с Ираном,— это нормально.

— Вопрос в степени влияния. Сравнимы ли контакты Ирана с «Ансар Аллах» с его влиянием на ливанскую «Хезболлу» или на сирийские власти?

— Степень влияния, конечно, разная, как и ситуация в упомянутых вами странах и Йемене. Я убежден, что «Ансар Аллах» принимает политические решения самостоятельно, без директив из Тегерана. Они действуют сами и сами мобилизуют в свою поддержку общественное мнение на территориях, которые контролируют. Некоторые политические силы в Йемене и за рубежом надеются, что вдруг население восстанет против хуситов. Это иллюзия. Есть те, кто их боится, но многие симпатизируют.

— Помимо хороших отношений со всеми региональными игроками, есть ли у России особая роль в урегулировании йеменского конфликта?

— У нас есть огромное преимущество в Йемене. Мы с самого начала конфликта смогли сохранить контакты со всеми политическими силами в этой стране без исключения. У нас хорошие отношения с «Ансар Аллах», у нас хорошие отношения со Всеобщим народным конгрессом, который возглавлял погибший президент Йемена Али Абдалла Салех, несмотря на то что сейчас эта партия в состоянии раскола. Мы поддерживаем отношения с признанным международным сообществом президентом Йемена Абд-Раббу Мансуром Хади, который сейчас находится в Саудовской Аравии. Я его часто посещаю, мы с ним обмениваемся информацией. Есть принципиальная разница между политикой России и политикой западных стран. Мы не делим никого на «своих» и «чужих». Мы подчеркиваем наше равное отношение к сторонам конфликта. Ни при каких обстоятельствах не вмешиваемся во внутренние дела государств и не стремимся навязывать им свою волю, свой образ жизни. Даже гуманитарную помощь мы стараемся отправлять сбалансированно — самолет в Аден, самолет в Сану. Считаем, что сами йеменцы должны решать свои проблемы, мы лишь пытаемся их помочь найти общий язык. Политика выделения союзников, то, что делает Запад, в первую очередь США,— это политика раскола, которая ведет к обострению внутренних противоречий внутри любого государства. Йеменцы это прекрасно чувствуют. Спросите любого йеменца, причем на какой бы стороне конфликта он ни был, как вы относитесь к России? И вам скажут: это единственная страна, которой можно доверять. И это доверие очень важно. Они понимают, что мы не врем и не отстаиваем каких-то геополитических интересов, в том числе и в Йемене.

— А зачем тогда России Йемен? Какие здесь интересы у Москвы?

— Мы всегда со времен СССР поддерживали с Йеменом дружеские отношения. Мы многое построили в этой стране, йеменская армия на 90% была, да и сейчас вооружена нашим оружием. До объединения юга и севера у нас была военная база недалеко от Адена. Это место называется Аль-Анад. Как только Йемен объединился, и как раз в это время начался распад СССР, мы отдали ее йеменцам. Сейчас там, кстати, базируются американские боевые беспилотники, совершающие рейды вглубь йеменской территории, как заявлено, в антитеррористических целях. Однако и жертв среди мирного населения в результате этих налетов тоже немало. Но у нас нет интереса создавать в Йемене опорную точку, чтобы контролировать ситуацию в регионе. У нас есть другой ресурс. В Йемене более 50 тыс. выпускников советских и российских ВУЗов. Много смешанных семей с российскими паспортами, здесь многие говорят по-русски. На сегодняшний день более тысячи йеменцев учатся в России за счет российского бюджета. Это огромный потенциал для будущего. И если бы ситуация в Йемене стабилизировалась, прекратилась война, мы бы восстановили экономическое сотрудничество. Много объектов, которые нуждаются в реконструкции, есть большой интерес к строительству электростанций. В Йемене много открытых нефтяных и газовых месторождений. Там в свое время работали наши компании. Как мне рассказывал президент Хади, в некоторых местах как в горах, так и на побережье из земли торчат трубы и написано по-русски — «Газпром». Это законсервированные месторождения природного газа. Президент сказал тогда: приезжайте и продолжайте работать, россияне здесь желанны. В Йемене есть золото, железо, алюминий, различные минералы. Я уже не говорю о крупнейших в мире рыбных запасах, королевских креветках, лобстерах. Здесь когда-то трудился российский рыболовецкий флот. Предложения на счет развития сотрудничества в этой сфере поступают в посольство и сейчас. Это богатейшая страна с точки зрения природных ресурсов. Обе стороны конфликта говорят нам, что готовы к сотрудничеству, но пока идет война, привлечь наши компании в Йемен очень трудно. Тем более когда первый вопрос, который нам задают: «А где посольство?» А посольство в Эр-Рияде.

— А когда оно вернется в Сану?

— Хотелось бы вернуться в этом году, но зарекаться не буду. Многое зависит от реализации Стокгольмских соглашений, от того, как будет продвигаться мирное урегулирование конфликта.

— Саудовские эксперты часто говорят о том, что Москва и Эр-Рияд договорились сделать некий размен — уступки Саудовской Аравии по Сирии в обмен на уступки Москвы по Йемену.

— Такие схемы хороши для детективных романов. Нет такой игры. Я встречал подобные умозаключения, но это очередная попытка все упростить: собрались гиганты, договорились, это твое, это мое, разъехались — и наступил всеобщий мир. Если бы так можно было сделать, было бы прекрасно. Но это нереально. Не забывайте про местные интересы. В Йемене племенная структура общества, каждый шейх племени играет свою роль. Один может сказать: это хочу, это не хочу, я помогу сейчас миротворцам. Другой скажет — я против их присутствия. Надо согласовать все, надо договориться, чтобы всех все устраивало. Это сложно. Когда вы начинаете менять систему, приводить ее к общему знаменателю и примирению, начинают страдать экономические интересы разных групп людей. И многим не нужен мир, их не волнует гуманитарная катастрофа — их все устраивает. Но любая гражданская война рано или поздно заканчивается.