Не так часто научные статьи экономистов за пределами РФ интересны для российской реальности — тем более, когда речь идет о попытках критики фундаментальных основ экономики. Статья "Почему выход на мировые рынки не уменьшил неравенство в развивающихся экономиках?" в сентябрьском World Bank Economic Review Эрика Маскина из Гарвардского университета, нобелевского лауреата 2007 года и председателя Эконометрического общества, удовлетворяет двум критериям: с одной стороны, она близко подходит к одной из острых и мало дискутируемых проблем в российском обществе, с другой — призвана изменить оценку социальных последствий глобализации.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ / купить фото
Маскин и его гарвардский коллега Майк Кремер критикуют теорию сравнительных преимуществ, изложенную в 1817 году Давидом Рикардо и лежащую в основе концепции открытой мировой торговли. По ней, вовлеченность в мировую торговлю позволяет отдельным секторам национальной экономики, имеющим преимущества перед иностранными конкурентами, вносить больший вклад в национальное благосостояние, чем на закрытом рынке. Следствием является предположение о снижении доходного неравенства в интегрированной в мировые рынки экономике. Хотя, строго говоря, предположение это неочевидно (Рикардо его, по крайней мере, не делал), решение социальных проблем через вовлечение стран в мировое разделение труда — со второй половины XX века важнейшая идеологема экономистов в рекомендациях правительствам всего мира.
Маскин и Кремер между тем предполагают крайне простую модель, демонстрирующую, что в развивающейся экономике возможно разделение рынка труда на два компонента: интересные для кооперации с коллегами из развитых экономик и ориентированные на внутренний рынок. Рост зарплат в "экспортноориентированной" части рынка труда (или просто для работающих на иностранные компании) со стагнацией или депрессией доходов в "неглобализующемся" секторе для России — настолько очевидная история из 2000-х, что комментарии к публикации Фуада Алескерова из ВШЭ, сразу принявшего предположение коллеги Маскина как блестящую альтернативу рикардианской теории, естественны. Ведь и для Индии, и для КНР предположения Маскина и Кремера менее очевидны, чем для РФ.
Проблема в том, что модель не опровергает теорию сравнительных преимуществ: она, видимо, описывает лишь один из возможных эпизодов интеграции страны в мировую экономику, не учитывая рост качества образования рабочей силы во всех секторах экономики при росте ВВП. Ярче же всего схема Маскина реализуется в экономике, где межотраслевые перетоки капитала заблокированы, а рынок образования монополизирован государством. Россия может стать в перспективе единственным эмпирическим подтверждением гипотезы Маскина--Кремера.