В истории России было немало случаев, когда с царствующими и вельможными особами обращались не соответствовавшим их высокому положению образом. Что делали самодержцы, попавшие по вине подданных в неловкую ситуацию? Как правило, пытались выйти из нее, не роняя своего достоинства.
Высокие флотские чины дерзнули отказать Петру Великому в маленькой просьбе — присвоении следующего адмиральского чина
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
В 1709 году, после Полтавской баталии, государю Петру Алексеевичу адмиралтейской коллегией было пожаловано звание контр-адмирала. Раз очистилось при флоте вице-адмиральское место, на которое надлежало кого-нибудь произвести. Контр-адмирал Петр Алексеевич подал в адмиралтейскую коллегию просьбу, в которой описал свою прежнюю службу и просил назначения на освободившееся место. Коллегия по внимательном рассмотрении дела отдала свободную вакансию другому контр-адмиралу, который более Петра Алексеевича служил и более отличился. Петра Великого вопреки ожиданиям ближних такой дерзкий поступок не разгневал: "Члены коллегии судили справедливо и поступили как должно. Если бы они были так подлы, что из искательства предпочли бы меня моему товарищу, то не остались бы без наказания".
***
У императрицы Елизаветы Петровны был любимый стремянной, Гаврила Матвеевич Извольский, человек простой и прямодушный, которому она снисходительно позволяла говорить ей правду в глаза, без обиняков. В одну из поездок императрицы на охоту Извольский, ехавший около нее верхом, вынул из кармана березовую тавлинку, чтобы понюхать табаку. Увидев это, государыня сказала ему: "Не стыдно ли тебе, Гаврила, нюхать из такой гадкой табакерки? Ты ведь царский стремянной. Я тебе подарю золотую табакерку". После этого прошло несколько месяцев, а Извольский так и не получил обещанного подарка.
Раз ему случилось быть во дворце и проходить мимо кучки придворных, которые в эту минуту говорили о справедливости. Он остановился, прислушался к спору и, не утерпев, сказал: "Уж куда вам толковать о правде, когда и сама-то царица не всегда говорит правду".
Эти слова, разумеется, были тотчас же переданы императрице, которая потребовала Извольского к себе. И на ее вопрос, зачем говорил он те дерзкие слова, стремянной ответил: "Обещала матушка золотую табакерку — да и до сих пор не сдержала слова". "Ах! Виновата, забыла",— сказала императрица и, выйдя в спальню, вынесла оттуда серебряную вызолоченную табакерку. Извольский взял табакерку, посмотрел и промолвил: "Все-таки несправедлива. Обещала золотую, а дала серебряную". "Ну подай же мне ее, я принесу тебе настоящую золотую",— сказала императрица. "Нет, матушка, пусть же эта останется у меня будничной, а пожалуй-ка мне за вину свою праздничную",— отвечал Извольский. Императрица рассмеялась и исполнила его желание.
***
Фаворит императрицы Екатерины II светлейший князь Потемкин-Таврический послал однажды адъютанта взять из казенного места для своих нужд миллион рублей. Чиновники не отпустили огромную сумму по слову адъютанта и дерзнули потребовать от всесильного князя письменного приказа о выплате. Потемкин на другой стороне написанного ими отношения собственноручно начертал: "Дать, е... мать!" Перепуганные чиновники немедля выдали миллион.
***
Раз Екатерина II играла вечером в карты с графом А. С. Строгановым, богаче которого в России была только сама императрица. Игра была по полуимпериалу (с 1755 по 1897 год золотая монета номиналом в 5 рублей). Строганов проигрывался, сердился, наконец бросил карты, вскочил со стула и позволил себе неслыханную дерзость — начал кричать на императрицу: "С вами играть нельзя! Вам легко проигрывать, a мне каково!" Присутствовавший при этом обер-полицмейстер Москвы генерал Н. П. Архаров испугался и всплеснул руками. "Не пугайтесь, Николай Петрович,— невозмутимо сказала ему Екатерина.— Пятьдесят лет играем, и, как проигрывает, все та же история". Походив немного и охладев, Строганов опять сел — игра продолжалась, словно ничего не бывало.
***
Паж императора Павла I А. Д. Копьев бился об заклад с товарищами, что за обедом дернет государя за косичку, кою после воцарения Павла Петровича приказано было носить всем военным. Однажды, будучи при императоре дежурным за столом, Копьев схватил государеву косу и дернул ее так сильно, что государь почувствовал боль и гневно спросил, кто это сделал. Все были в испуге, один Копьев не смутился и спокойно отвечал: "Коса вашего величества криво лежала, противно уставу. Я позволил себе выпрямить ее". Император, строго взыскивавший со всех за малейшее отклонение от правил ношения формы, сказал на это: "Ты хорошо сделал, но все же мог бы быть осторожнее". Тем все и кончилось.
***
"Господин комендант,— сказал Александр I коменданту Санкт-Петербурга генерал-лейтенанту П. Я. Башуцкому,— какой это у вас порядок? Мне доложили, что сегодня ночью украли монумент Петру Великому. Немедля разыщите!"
Башуцкий, бледный, уехал. Возвращается веселый и, чуть в двери, кричит: "Ваше величество, вам неправильно донесли, статуя на месте". Государь расхохотался: "Да сегодня 1 апреля, и как ты поверил подобной чепухе?.."
Вечером император сидит в театре, и вдруг влетает в ложу Башуцкий: "Ваше величество, Зимний дворец горит!" Пожар мог принести страшные бедствия, и государь тотчас помчался к дворцу, но никакого огня не увидел. Он обратился к Башуцкому, скакавшему за ним: "Где же пожар?" "Сегодня 1 апреля, ваше величество",— торжественно объявил комендант.
Государь не на шутку рассердился. "Ты, Башуцкий, дурак,— сказал император.— Только не подумай, что я говорю неправду ради 1 апреля. Приди ко мне завтра, и я повторю тебе то же самое".
***
Однажды император Александр Павлович готовился осматривать кавалерийский полк. Вдруг перед развернутым фронтом пронеслась неожиданная кавалькада. Впереди скакала во весь опор необыкновенно толстая дама в зеленом платье и шляпе с перьями, рядом с ней рассыпался в любезностях отчаянный щеголь, за ним следовала небольшая свита. Неуместный маскарад был тотчас же остановлен. Дамой нарядился тучный князь Федор Сергеевич Голицын, начальник егермейстерской конторы. Ему и остальным дерзким нарушителям порядка был объявлен выговор, но карьера их не пострадала.
***
Одному чиновнику долгое время не выходило представление о повышении чином. В проезд императора Александра I он в нарушение всех правил положил к ногам его следующую просьбу:
"Всемилостивый император,
Аз коллежский регистратор.
Повели, чтоб твоя тварь
Был коллежский секретарь".
Государь подписал: "Быть по сему".
***
Один из поручиков лейб-гвардии уланского полка великого князя Константина Павловича был дежурным по госпиталю. В тот день был назначен маскарад, который в высшей степени интересовал дежурного поручика по поводу одной маски, назначившей ему рандеву. Офицер решил рискнуть, надеясь, что никакое начальство не приедет в госпиталь.
Пройдясь по зале маскарада он, к величайшему своему ужасу, столкнулся с великим князем, который взглянул на него с удивлением и спросил: "Ведь ты сегодня дежурный по госпиталю?" Поручик прибегнул к отчаянному средству спасения. Он нагнулся и сказал цесаревичу на ухо: "Точно так, ваше высочество! Я — дежурный. Но тот из нас будет нечестен, кто хоть одно слово скажет кому-нибудь о нашей здесь встрече".
И, сказав эти более чем смелые слова, он отвесил цесаревичу поклон и поспешно возвратился в госпиталь.
Все обстояло благополучно, пока не подошел срок производства дерзкого поручика в штаб-ротмистры. Когда он представлялся по службе великому князю, тот тихо сказал ему на ухо: "Поздравляю тебя штаб-ротмистром. Но тот из нас будет нечестен, кто хоть одно слово скажет кому-нибудь о твоем производстве". И еще целый год поручику пришлось ждать приказа о повышении в чине.
***
Император Николай Павлович приехал в Дворянский полк, где готовили к службе в офицерских чинах благородных недорослей. На фланге стоял кадет на голову выше отличавшегося высоким ростом государя. Николай Павлович обратил на него внимание. "Как твоя фамилия?" — спросил он. "Романов, ваше величество",— ответил тот. "Ты родственник мне?" — пошутил государь. "Точно так, ваше величество",— вдруг ответил без запинки кадет. "И в какой степени?" — сурово спросил государь, рассерженный дерзким ответом. "Ваше величество — отец России, а я сын ее",— не моргнув глазом ответил кадет. И государь изволил милостиво расцеловать своего находчивого "внука".
***
Великий князь Михаил Павлович, сурово наказывавший офицеров за малейшие нарушения, благоволил к офицеру Московского полка Булгакову; за остроумие и находчивость прощал ему многие смелые шалости и проступки. В то время существовал приказ по армии, чтобы офицеры не носили калош. Проезжая однажды по улице, Михаил Павлович встретил Булгакова в калошах. "Булгаков! — вскричал великий князь.— Калоши! Калоши! На гауптвахту!"
Булгаков молча отдал подобающую честь, а великий князь уехал. На другой день великий князь послал освободить Булгакова, думая, что он находится на гауптвахте, но посланный доложил, что Булгаков был там вчера и по приказанию его высочества оставил дежурному офицеру свои калоши, которые и приняты новым дежурным. Великий князь вспомнил, в какой форме он отдал приказ Булгакову, улыбнулся и проговорил: "Вот я его!"