О горизонте инвестирования в арктические нефтегазовые проекты и стоимости добытой в Арктике нефти корреспонденту "Ъ" Юрию Барсукову рассказал замминистра энергетики РФ Павел Федоров.
Почему именно сейчас зашла речь о разработке арктического шельфа?
На самом деле тема освоения Арктики не возникла ниоткуда, этот процесс всегда был — и будет зависеть от наличия безопасных технологий. Инженерная мысль не стоит на месте, и примеры успешной разработки действительно сложных проектов, таких как Hibernia, Snohvit (шельфовые проекты в Канаде и Норвегии.— "Ъ"), проекты на Сахалине, дают основания говорить о том, что такие технологии появляются.
Но то, что мы переходим к активному освоению Арктики, не означает, что завтра она будет освоена. На суше мы можем говорить о проектах, которые реализуются в течение 20 лет, некоторые проекты вообще реализуются за 7-10 лет. Арктика же — это проект на многие десятки лет. Горизонт инвестирования здесь другой. И совсем другая капитальная емкость: извлечение барреля нефти стоит $30-35, а не $7-10, как мы привыкли.
То есть себестоимость арктической нефти составит $35 за баррель?
$30-35, конечно же, не догма, уровень будет варьироваться, но это примерная оценка стоимости нефти в первых проектах в Баренцевом и Карском морях, включая капитальные затраты.
В России есть огромные нефтяные месторождения на суше, тоже сложные в разработке, но, может быть, менее капиталоемкие, чем арктический шельф: Баженовская свита, битумная нефть, другая сложная нефть. Почему бы не направить эти инвестиции в такие проекты?
Мы живем в мире, где нефть стоит совершенно точно дороже, чем те $30-35, которые стоит ее извлечение на арктическом шельфе. Если мы можем безопасно ее извлекать с добавочной стоимостью для экономики страны, то это нужно делать. Проекты по трудноизвлекаемой нефти на суше заработают, может быть, уже через три-пять лет. Но через 20 лет потенциал Западной Сибири как основы нашей нефтедобычи, которая сегодня дает 60% нефти, будет совсем другим. Нам необходимы новые источники роста, такие как арктический шельф, на котором, по некоторым оценкам, содержится до 20% мировых остаточных ресурсов углеводородов.
Назывались очень большие цифры по необходимым инвестициям для разработки шельфа. Назовите объем инвестиций — уже конкретный — на ближайшее время.
Оценочно в ближайшие три года, если мы смотрим на горизонт примерно до 2015 года, компаниями будет инвестировано в геологоразведку на шельфе около $6-8 млрд, исключая проекты СРП (соглашения по разделу продукции.— "Ъ"). Это на порядок больше, чем было инвестировано до сих пор. Одной из причин отсутствия таких инвестиций являлось отсутствие долгосрочных правил игры по разработке шельфа, понятного инвесторам налогового режима. Сейчас такие правила созданы апрельским постановлением правительства, в ближайшие месяцы они обретут форму закона. Инвесторам было сказано: если вы инвестируете сегодня, то у вас есть шанс получить уровень отдачи, сопоставимый с мировыми стандартами. Все услышали.
Какой будет эффект для бюджета от освоения Арктики в обозримом будущем?
Высочайший. Альтернатива, которая у нас была, если бы ничего не разрабатывалось,— ноль бюджетных поступлений. Теперь мы получаем существенные инвестиции нефтяных компаний в проекты. Есть и эффект на смежные отрасли — мы его оцениваем в 4-6 руб. за каждый вложенный рубль в Арктике. Это касается энергетики, научных разработок, подготовки квалифицированных кадров, судостроения, инфраструктуры, всех отраслей, которые завязаны на Арктику. Все северное побережье получит новый глоток капитала, инвестиции на годы вперед.
Как Минэнерго относится к тому, чтобы разрешить частным компаниям владеть лицензиями на шельфовые месторождения?
Важно быть максимально аккуратными в формулировках. В мировой нефтегазовой отрасли есть три основные формы экономических взаимоотношений, на основе которых реализуются проекты, в том числе и шельфовые: соглашения о разделе продукции, операторские контракты и собственно лицензии. Привлекать частный капитал можно в любом из этих форматов. Частные компании уже работают на российском шельфе — в форме операторских контрактов с "Газпромом" и "Роснефтью", а в случае Сахалина — в форме соглашений о разделе продукции. Важно, чтобы капитал "не имел лица" и не было разницы, российский это инвестор или иностранный. Правила игры для инвесторов должны быть четко определены, прозрачны и едины.
Тем не менее правильно ли предоставлять одной компании, даже если это госкомпания, возможность полностью отвечать за освоение шельфа?
Это решение руководства страны, где оно определяет центр монетизации ресурсного потенциала шельфа. В Норвегии, например, есть и госкомпания Statoil, есть и специальное агентство Petoro, которое в любом шельфовом проекте получает долю, есть и прямые налоги в бюджет. Центр монетизации выбирается исходя из двух базовых интересов государства: экологической безопасности и максимизации приведенной стоимости разработки шельфа. На эти два принципа и нужно опираться.