Чем хороша жизнь — в ней всегда есть место вещам, которые в принципе невозможны. Причем, существует географическое место, где это случается гораздо чаще, чем в любой другой точке. Что это за место — понятно.
Жизнь показала, что шуточки Задорнова про два девятых вагона — унылая проза жизни по сравнению с тем, что поджидает нас на каждом шагу. Стоит только, например, купить билет на самолет.
Тем погожим весенним утром, когда холодное мартовское солнышко едва позолотило верхушки темно-зеленых, словно сошедших со средневековых гобеленов, елей, я собиралась в командировку и размышляла о превратности и относительности сущего.
Командировка выпала долгожданная — она призвана была логически завершить некую акцию, на подготовку которой я грохнула последние полгода, уйму сил и денег. Философские же мои размышления сводились к следующему: момент удачи порой трудноуловим. Поди догадайся два года назад, когда я расставалась со своим мужем при весьма муторных для себя обстоятельствах, что именно та черная дыра, в которой я оказалась, и станет началом моего восхождения. Подружки, хором жалевшие меня тогда, теперь, как и прежде, обвешанные своими удачливыми мужьями и плоховоспитанными детьми, вздыхают (вздыхают, понятно, не тогда, а сейчас): "Ты везучая!" На что, по правде, ответить нечего, разве что процитировать нашу математичку Светлану Михайловну (большую, не к командировке будь помянута, стерву): "Каждый сам себя везет". Я еще раз пересмотрела необходимые бумаги — все было на месте. И то, что понадобится непременно, и то, что понадобится по всей вероятности, и то, что скорей всего вообще не понадобится, но так — на всякий случай пригодится. Летела я всего на один день, чтобы сразу после переговоров ночным рейсом вернуться домой. Ах да, летела я на Кипр, что на фоне нашей прохладной весны представлялось весьма приятным сюрпризом.
А еще приятней казалось то, предстоящую встречу должно было скрасить непременное и активное в ней участие некого человека из правительства и ряда чиновников из "их" правительственных структур. Сколько виртуознейших усилий я потратила на то, чтобы эта встреча состоялась, на то, чтобы обозначить круг наших совместных интересов. А сколько адской мороки это стоило — соединить в одной географической точке и в одной временной протяженности представителя кипрского правительства, моего компаньона из Калифорнии, еще одно заинтересованное лицо из Австралии, ну и, конечно, меня. И вот — результат налицо. Я еще раз взглянула в зеркало — в толстом холодном стекле отразилась ухоженная молодая леди, у которой левый глаз, пожалуй, был накрашен чуть ярче, чем правый. Устранив легкий "перекрас", я глянула в окно — шофер уже вышагивал возле машины по замерзшим лужам. И подхватив портфель с документами, и стряхнув с рукава пиджака невидимую пылинку, я шагнула удаче навстречу.
Дорога до Шереметьево-2, казалось, выучена, как таблица умножения во втором классе и слова любви в десятом. Меньше чем через час мы подъехали к аэропорту. Отпустив шофера и дав ему точные указания — где ему стоять через пятнадцать часов и твердо пообещав привезти для его сына жвачки и конфет, я жизнерадостно помахала ему рукой. До регистрации оставалось еще минут десять, и я огляделась по сторонам.
Отъезжающих было немного. Больше всего в последнее время мне нравится угадывать, кто куда летит. Вот куда может лететь грузинское семейство из восьми персон с отцом этого огромного клана в спортивных переливающихся штанах? По радио что-то мелодично пропели, и я решила прогуляться к электронному расписанию.
Созерцание огромного табло с зелеными лампочками не сообщило мне ничего нового. Мой рейс тут пока отсутствовал. Зато объявлялись рейсы в Париж, Софию, Гамбург. Как у Высоцкого, "там хорошо, но мне туда не надо". Правда, не надо, хотя и, правда, хорошо. А вот плюнуть на все и съездить на недельку в Париж, только с одним условием — не ходить в Lafaiet хотя бы до дня отъезда. "Ля-ля-ля", — опять пропело где-то в поднебесье, и я снова перевела глаза на расписание: когда объявят рейс, пора бы уже. Однако ожидаемого мной номера все не было. Тут же у расписания топтались еще какие-то пассажиры. В любом аэропорту мира я могу безошибочно угадать русского — он стоит с разинутым ртом перед расписанием, вместо того, чтобы спокойно ждать объявления. Я отошла от этой компании. В киоске я купила шоферу конфет для сына — еще неизвестно, будет ли у меня время на Кипре. Ссыпав в карман портфеля сладости в ярких глянцевых фантиках, я ощутила беспокойство: регистрация на рейс должна уже начаться. Толпа у электронного табло все прибывала. К ней уже примкнуло семейство грузина в перламутровых штанах. Решив не смешиваться с этими сумасшедшими, я прямиком отправилась к справочному окошку.
— Девушка, а что с рейсом на Кипр (и я назвала номер)? — спросила я милую особу со следами бурно проведенной ночи.
— Какой-какой рейс? — спросила девушка, словно пробудившись от вечного сна. Видно, она горько сожалела, что пробудил ее не поцелуй принца, а какая-то неведомая ей девица.
Я повторила номер рейса. Девушка "полистала" компьютер.
— А вы ничего не путаете? — неожиданно спросила она.
— А может, это вы что-нибудь путаете? — вполне взбешенно спросила я.
— Вашего рейса нет в расписании. Где вы вообще взяли этот билет?
— Купила в кассе Аэрофлота три дня назад. Что значит, рейса нет в расписании. Что за дурацкие шутки?
— Это вы, мадам, издеваетесь что ли? Принесли непонятный какой-то билет. Нет такого рейса. И самолета не будет.
Я стояла перед окошечком, мучительно соображая: или я сошла с ума, или что-то не в порядке с этой девицей? Но тут к окошечку подошел грузин, размахивая билетами — где-то на подходе были женщины и дети с чемоданами. Прилепив голову к окошечку справочной, он начал темпераментно требовать самолета. Диалог повторился один к одному. За это время к окошечку набежало человек шестьдесят — все те, кто собирался лететь этим рейсом. Все одновременно не могут сойти с ума, заключила я и начала прислушиваться к ору, который уже стоял над справочным окошком. Мысль, что не одна я оказалась в этой нелепой, неправдоподобной ситуации, согревала меня. А может, в этом и есть настоящий источник народного коллективизма, некстати мелькнуло у меня. На вопли народные прибежали какие-то люди. Наконец, нам было торжественно объявлено, что произошла ошибка. С нами — понятно. Рейс, на которой все мы купили билеты (как выяснилось, некоторые покупали билеты даже не в кассах Аэрофлота, а почему-то в кассах Cyprus Airlines), начнет курсировать только через неделю. То, что нам продали эти билеты, большое недоразумение. Деловая встреча, ради которой я поставила на кон все, зависала в лучшем случае. У меня возникло дикое ощущение: как будто летишь в самолете, пьешь себе кофе, читаешь газету и в одну секунду оказываешься без кресла — но с кофе, без самолета — но с газеткой в сияющей голубизне неба. Безумное ощущение полета в разряженном ледяном воздухе. Ну везет тебе, сказала я сама себе словами своих подружек. Не везет — в буквальном и переносном смысле, и причем одновременно.
— Ну, а нам что делать?! — вопила толпа у окошечка информации.
— Это ваши проблемы, — прозвучало оттуда, как из волшебного колодца.
Мало того, что никто не сообразил извиниться перед нами, так, оказывается, и лететь в вожделенный всеми край мы должны были собственными силами.
"Чому я не сокил, чому не литаю?"
Наглость, продемонстрированная отечественным воздушным транспортом, вернула меня на землю и мало-помалу вывела из ступора. Отчаяние плавно перетекало в удивление: мои соотечественники философски вопрошали: "А что же делать?", вместо того, чтобы просто требовать вылета.
Тут в недрах справочной службы произошло шевеление и к народу, как Борис Годунов на Красное Крыльцо, выполз какой-то чин, который сказал, что сейчас через Москву транзитом на Кипр летит какой-то самолет. Вообще-то, он садится только для дозаправки, но, учитывая печальные обстоятельства, может быть, согласится взять отверженных нашей авиаслужбой. Еще полчаса прошли в коллективной истерике. Я тяжело соображала-- что делать, если самолета не будет, и подсчитывала, сколько я на этом теряю. Через полчаса пришли вести с фронта: оказывается, на Кипре "началась забастовка авиаслужащих". Поэтому самолет никого не возьмет, а, как и предполагалось с самого начала, только дозаправится. А прилетев на Кипр, присоединится к забастовке. Нам же предлагалось подождать в аэропорту еще пару часов — возможно, "все образуется". Про себя я послала кипрские профсоюзы по всем адресам. Наших куда уж посылать — они там и находятся.
До начала встречи оставались считанные часы. К счастью, телефон был со мной, и я начала вызванивать своих компаньонов. И уже услышав на том конце провода вежливое "Hello!", я похолодела. А что я, собственно, им скажу? Что я купила билет на самолет, а самолета нет? Мои компаньоны решат, что либо у меня не в порядке с головой, и я не то чтобы дела вести, но и билета купить не могу, либо, что я уклоняюсь от сделки под таким идиотским предлогом. Третий вариант: они решат, что я так надралась на праздники (дело было почти на 8 марта), что не в состоянии лететь. О шуточках иностранцев по поводу русских традиций праздничных застолий — будь то день международной солидарности женщин или Рождество, я знала не понаслышке.
Но выхода у меня не было, и ответив на их "хелло" своим, я пролепетала всю эту историю. Ледяное молчание зависло в телефонной трубке. Может, мне нужна какая-то помощь, поинтересовались оттуда. Да, обрадованно говорю я, понимая, что выгляжу уже совершенной идиоткой, там у вас забастовка летательного профсоюза — а нельзя ли, чтобы они все-таки согласились посадить меня в порядке исключения на транзитный рейс. Мы выясним, пообещали мне в правительстве Кипра. Через десять минут выяснилось, что нельзя: забастовка есть забастовка, сказали мне. А идиотизм Аэрофлота — это идиотизм Аэрофлота, продолжила я.
Могучая кучка неотъезжантов разбрелась по Шереметьево, видимо, в ожидании лучшей участи. Я же отправилась сдавать билет. Деньги мне вернули безоговорочно, не вычтя ни доллара — видимо, и в садистах порой пробуждается стыд.
Не буду пересказывать своих извинений и объяснений с партнерами. Боюсь, они так до конца и не поверили в правдоподобность рассказанной им истории.Их холод и натянутость мне удалось преодолеть с большим трудом, спекулятивно воспользовавшись женским обаянием. Мне все-таки удалось добиться повторной встречи — через неделю. И все, что должно было быть подписано, было подписано. Но услугами нашей авиакомпании я с тех пор не пользуюсь. Это моя личная и внутренняя забастовка.
ЕКАТЕРИНА АЛФЕРЬЕВА