Бывает, что искренность есть синоним свинства. Так бывает всегда, когда речь идет о бытовом нацизме и, шире, дискриминации вообще. Тут я — за фальшь, за ложь, за скрываемое натужной улыбкой лицемерие, именующееся политкорректностью.
У меня в Барселоне есть подруга Тамара Трапез.
Больше всего в жизни Тамара Трапез ценит свободу, равенство и братство.
Генералу Франко повезло, что жил в другую эпоху. Иначе бы Тамара Трапез разрядила ему в лоб револьвер, пролетая мимо в красных туфлях на 10-сантиметровых каблуках и мурлыча под нос модную каталонскую песенку.
Недавно мы с Тамаркой обедали вместе. И вот, когда кролик на столе уже превратился в воспоминание о кролике, разговор зашел о ценах на съемное жилье. И я сказал Тамарке, что в России дело не только в ценах, а в том, что человеку с именем Ахмед или, скажем, Анзор снять квартиру непросто. Потому что на доброй трети объявлений будет значиться "только славянам".
— Ты врешь!!! — Тамарка выпрыгнула из-за стола и истребителем "Харриер" взмыла над залом. Все повернули головы к нам; в тишине звякнули приборы о фарфор. — Скажи, что ты врешь!!!
— Не вру. Возьми любую в Москве газету бесплатных объявлений и убедись.
Тамара совершила иммельман плюс пару боевых разворотов и приземлилась, тряхнув гривой волос:
— Тогда вы фашисты.
Описываемая сцена особенно аппетитна на фоне каталонского колорита, который заключается в специфическом отношении Барселоны к Мадриду. Например, объявление в Барселоне может быть написано крупно по-каталонски, затем продублировано (помельче) по-английски, немецки и даже по-русски, а уж самыми крохотными буквочками в конце — по-кастильски, то есть на официальном языке Мадрида (да-да, к сведению наивных: в Испании говорят не по-испански, а по-баскски, галисийски, арански, каталонски и по-кастильски: последний язык иностранец обычно и зовет "испанским").
То есть, говоря честно, многие каталонцы хотели бы от Испании отделиться и жить собственным умом, и кое-чего их умы добились: например, прав автономии. И этот сепаратизм на бытовом уровне проявляется в виде массы уже упомянутых мелочей. Но — именно мелочей. Потому что объявление "сдам квартиру строго каталонцам" мгновенно подошьют к уголовному делу, и квартиросдатчика упакуют за дискриминацию по национальному признаку.
Тут любопытно то, что под расизмом, нацизмом, фашизмом, дискриминацией в Европе понимаются те вещи, которые считаются вполне допустимыми в России (где основным, если не единственным объединяющим нацию элементом является воспоминание о победе над Гитлером).
Вот вам еще один случай, произошедший со мной на курсах французского языка.
Мы там довольно часто занимались играми. Ну, например, десяток взрослых студентов изображали муниципалитет в Квебеке и выбирали лучшего и худшего водителя городского автобуса, попутно овладевая указательными местоимениями и степенями сравнения. Наш преподаватель, нормандка Мари, начинала зачитывать список претендентов: Мохаммед, 25 лет, из Ливана...
— Oh, non! Pas arabe! Celui que est le pire! ("О, нет! Не араб! Вот самый худший!"), — отреагировали мгновенно девушки моей группы, и я почувствовал, что покрываюсь красными пятнами.
Эти девушки не были невежественны или бедны, они поездили по свету, но при этом в первозданной чистоте сохранили свойство, которое отличает среднего россиянина от европейца. Наш человек обычно убежден, что высшая раса — белая, европейская, с которой он себя отождествляет и внутри которой отчаянно ищет место, невероятно комплексуя перед тем, что он называет "Западом". То есть он считает, что и Европа, и Запад, так же как и он, тихо ненавидят арабов, негров и прочую "кавказскую национальность", не решаясь выразить чувства публично лишь по причине насильно внедренной политкорректности. А вот уж в своем кругу там режут правду-матку.
А пятнами я покрылся оттого, что одногруппницы открыто выразили шовинизм при француженке Мари, априори записав ее в союзницы, не ведая, что хуже оскорбления для Мари быть не могло. Впрочем, пишу я это все не для того, чтобы кого-то перевоспитать. Нетерпимость — любая, социальная, национальная, сексуальная, религиозная — вообще корчуется с тяжестью векового пня. Бороться с чувством нелюбви — к цыганам ли, к мусульманам ли, к богатым ли — это примерно как бороться с любовью.
Однако за проявлениями чувств следить следует по той же причине, по какой мы ежедневно чистим зубы. Если ты занимаешься публичным бизнесом, то обязан предоставлять равные услуги всем, кто готов твой продукт покупать. И отказывать клиентам нельзя или уж, на самый крайняк, под благовидным, а не дискриминационным предлогом. И по телевизору нельзя долдонить о розыске преступника кавказской национальности, потому что кавказская национальность у нас давно полный синоним нерусской внешности, каковой обладает, например, президент Франции Саркози. Иначе, по справедливости, в каждом сообщении о мздоимце-чиновнике и садисте-менте надо прибавлять, что они русской национальности.
Да, во всем, что касается межнациональных отношений в быту — там, где трется и нагревается, — я за лицемерие. За вымученную улыбку гостеприимства вместо искренне хамского "понаехали тут!". За сознательную ложь. Потому что все это суммарно понижает накал страстей, а разница в несколько градусов бывает существенна, когда речь идет о пожароопасности.
Я, конечно, забочусь о себе как о клиенте: европейская неискренность, например, заставляет европейцев мне улыбаться, даже когда они внутри себя не любят русских (а тех русских, что летают кичливо-чванливыми стаями, любить и впрямь не за что).
Но, с другой стороны, я забочусь и о бизнесе.
Известно, что поднять настроение можно, заставив себя улыбаться. Да, эта улыбка неискренна, настроение улучшается реально. Заставляя себя улыбаться тем, кто, быть может, нам не очень нравится, мы получаем возможность по-иному взаимодействовать с миром.
Знавал я в Питере одного человека, дудевшего во все трубы о том, что город "становится исламским и черным", пока безденежье не вынудило его сдавать квартиру. Разные у него там постояльцы были, на всех он жаловался, пока не пришлось сдать квартиру не просто кавказцу, но и убежденному мусульманину. Он единственный приплачивал за близость квартиры к мечети. И что бы вы думали? Больше ни о каких клиентах, кроме как о мусульманах, этот человек и слышать не хочет. Потому что мусульманин не пьет, не курит, не водит к себе шалав и поддерживает идеальную чистоту.
Кстати, и девушки из моей французской группы проголосовали-таки за Мохаммеда как за лучшего кандидата. Потому что стали разбираться и выяснили, что он единственный, кто имеет стаж работы водителем автобуса, да и в Канаду бежал по политическим соображениям. А у другого кандидата были в прошлом аварии, а у третьего кандидата — женщины — маленькие и часто болевшие дети, так что ее на работе пришлось бы постоянно подменять.
— Кроме того, женщине лучше вообще не доверять автобус, — завершила под общий смех обосновавшая выбор одна из моих одноклассниц.
Не смеялись только я и Мари.