ждет Егор Галенко
Евгений Гудзь выскакивает на сцену, хватается за гитару, кричит: "Мы ехали к вам пятнадцать часов, мы не спали две ночи, so let`s fucking do this", концерт продолжается три часа, потом общение с публикой, потом диджей-сет еще часа на три. Когда Гудзь поет про "60 revolutions per minute this is my regular speed", это не панк-ухарство, а констатация — может, даже слишком скромная. Если бы нужно было выбрать лучшую концертную группу мира, Gogol Bordello не оставили бы никаких шансов конкурентам. Да, собственно, их так и аттестуют где ни попадя.
Евгений Николаев (Гудзь — это девичья фамилия матери) родился и рос на Украине. В молодости писал хулиганские тексты для самиздата, побывал на киевском концерте Sonic Youth 1988 года, о чем вспоминает с особой теплотой. Когда замаячила армия, без оглядки дал деру из страны. Пожил в Европе, а в начале 1990-х обосновался в Америке. Там он принялся методично рекрутировать рок-команду. Задачи у него были сложнее, чем обычно: во-первых, собрать мини-оркестрик, а во-вторых, найти не только проворных исполнителей, но и колоритных персонажей, живущих тем, о чем они играют и поют. Гудзь вспоминает, что многое в плане знакомств ему дало мастерство диджея-затейника на гулянках этнических диаспор. Нужных персонажей он вычленял из толпы мгновенно, они бесшабашнее всех танцевали и громче всех подпевали. Flying Fuck и The Fags — так Гудзь назвал первые свои группы, впрочем нигде особо не отметившиеся; нынешние Gogol Bordello разрослись из состава Hutz And The Bela Bartoks, там же определились и с музыкой — оголтелая цыганщина с гитарным овердрайвом. Гудзь выдумывал тексты буквально на ходу, смешивая английский текст со стишками на других языках, в основном русском. Довольно быстро это стало для Gogol Bordello привычным приемом. Звукозаписывающая индустрия не особо стремилась якшаться с группой, и Гудзь по сей день, уже отпев дуэтом с Мадонной, победоносно клянет эту индустрию ступидами и tugodumami. Зато Gogol Bordello колесили по Америке и сумели понравиться ньюйоркцам.
Лет пять назад, когда Gogol Bordello уже сделались само собой разумеющимся нью-йоркским развлечением, какие-то слухи стали проникать в Россию: тощий эмигрант с хитрым взглядом и вилли-токаревскими усами, балканские корни, песенка "Letter To Mother" по мотивам Есенина, то "давай-давай, Одесса-мама", то "go, go, NYC", взбеленившийся Кустурица. Слухи будоражили, но записей в широком доступе не было. Под боком оттягивал на себя внимание клуб ОГИ, где заезжих сочинителей, льнущих к разнообразным народам, принимали на ура; наполовину кабацкая, наполовину корневая музыка оказалась в почете — веселья и танцев на столе ощутимо недоставало. За всех отдувались группировка "Ленинград" и какие-то курьезные маргиналы.
После диска "Gypsy Punks: Underdog World Strike" Gogol Bordello громыхнули. Записи появились в России, Гудзь спел с Мадонной "La Isla Bonita", пропахал все мыслимые фестивали, на его диджей-вечеринки в Нью-Йорке съезжались со всей Америки, и следующий диск группа записала под руководством Стива Альбини, главного идеолога и продюсера американского альт-рока (Pixies, Nirvana, Пи Джей Харви). Он выстроил ансамблю такой звук, что "Super Taranta!" легко попадает в лучшие альбомы десятилетия — не такой уж для Gogol Bordello важный момент, но бонус приятный.
Понятно, что помимо причитающегося цыганского цирка на московском концерте будет еще одно яркое впечатление — слушать, как с акцентом и иногда неправильными ударениями со сцены звучит: "I ja kljanus, obostzav dva paltza, schto muziko poshla ot "Zvukov Mu"".
"Б1 Maximum", 22 июля, 20.00