После берлинской премьеры "Нефти" Дэниел Дэй-Льюис ответил на вопросы Андрея Плахова.
Многие увидели в вашем герое парафраз образа магната из "Гражданина Кейна". Вы и Пол Томас Андерсон действительно опирались на классику кино?
Не могу головой поручиться за режиссера, но лично я картину Орсона Уэллса в виду не имел.
Вы известны тем, что не просто исполняете режиссерское задание на все сто процентов, но вносите в роль очень много личного начала и даже в каком-то смысле контролируете ее...
Если модель характера, которую задает режиссер, слишком жесткая, это может повредить делу. Я всегда сопротивляюсь такому моделированию, но в данном случае предложенный режиссером — да, собственно, и придуманный им — персонаж по имени Дэниел Плейнвью был изначально живым, а не мертвой конструкцией. Я ничего не контролирую, а просто с самого начала выбираю ту роль, в которой есть потенциал. Если текст сценария не вызывает во мне никакой ответной искры, я просто не соглашаюсь работать. Когда передо мной стоит дилемма — подписаться на новую работу или остаться посидеть дома, критерием служит только одно: смогу ли я открыть в этой работе новый для себя мир.
Еще одна часть вашего имиджа — нелюбовь к публичным церемониям, звездным дорожкам и прочим атрибутам актерской славы. Почему?
Я редко появляюсь в публичных местах, не привык к ним, а когда появляюсь, многое меня шокирует. Другие, видимо, привыкли, но я — нет. Я привык к работе, а актерская работа для меня — это нечто интимное и совсем не публичное.
Хотите сказать, что полностью погружаетесь в роль и больше уже ничего вокруг себя не видите?
Когда я работаю, то работаю. И не могу оценить, насколько глубоко нахожусь внутри своей роли. Моя семья ездит со мной на съемки, но я ухожу рано утром, когда они еще не проснулись, и возвращаюсь поздно вечером. Я не прыгаю из одного мира в другой, я почти целиком ухожу в вымышленную, фантастическую вселенную. Это не означает, однако, что я не могу остановиться покурить или выпить кофе. Уходя в другой мир, я знаю, что могу вернуться обратно.
Вам нередко приходится играть мрачных, жестоких типов. Что вы испытываете при этом?
Я — последний, кого надо об этом спрашивать. Это парадокс, но это правда. Могу сказать только: ничего общего с мазохизмом. Актерское творчество — это всего лишь игра, и я благодарен тем, кто дает мне такую возможность.