Фестиваль кино
Сегодня в кинотеатре "Ролан" открывается "Зимняя эйфория" — традиционный мини-фестиваль, в рамках которого состоятся московские предпремьеры фильмов знаменитых режиссеров как старшего, так и молодого поколения. Комментирует АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ.
"Эйфория" возникла как программа главных новинок арт-хаусного кино — но не экстремального, а такого, что способно доставить удовольствие "нормальной публике". Фестиваль открывается новым фильмом Вуди Аллена, и это символично: в свое время именно на "Эйфории" стартовал его же "Матч Пойнт", обозначивший новый виток славы манхэттенского культурного героя. Именно тогда он поменял место кинематографической прописки с Нью-Йорка, потерявшего статус современного рая после 11 сентября, на полный гедонизма и соблазнов Лондон.
Несмотря на свой почтенный возраст, Вуди Аллен не принимает позы гения, стоящего над схваткой, а пытается проникнуть в мотивы поведения своих героев — двух братьев, втянутых в преступление, которых Колин Фаррелл и Эван Макгрегор играют на жаргоне кокни, приправляя его фирменными алленовскими интонациями. Вуди Аллен — самый старый из режиссеров, чьи фильмы включены в программу "Эйфории". Вот уже 40 лет идут споры о том, следует считать его "американским Бергманом" из пантеона великих или успешным, но поверхностным, комедиантом. В данном случае важен не ответ, а то, что вопрос до сих пор актуален.
То же самое относится к Питеру Гринуэю, чьи "Тайны 'Ночного дозора'" закрывают фестиваль. Пик славы этого британского режиссера пришелся на 80-е годы, и с тех пор тоже прошло достаточно времени. Агрессивный постмодернизм, отличавший ранние ленты Гринуэя, перестал работать, свидетельством чему стали кризисные "Чемоданы Тульса Люпера" — бесформенный и распадающийся сериал. И тогда Питер Гринуэй, смирив свои амбиции, обратился к иллюстративному жанру байопика, сделав сюжетно внятный, почти традиционный фильм о Рембрандте, его отношениях с женщинами, сыном и заказчиками его работ. Впрочем, внешность обманчива: за поверхностью кинобиографии скрывается как всегда страстное отношение режиссера к конспирологии и нумерологии: именно они становятся ключами к разгадке тайн, окутывающих рождение шедевра художника картины "Ночной дозор" и ее рокового влияния на всю последующую жизнь живописца. Гринуэй, всегда утверждавший, что для искусства в качестве тем существуют только секс и смерть, поворачивает эту мысль другим концом: темой жизни (в том числе сексуальной) и проклятием, доводящим до смерти, становится искусство.
Еще один режиссер эпохи старых культов — немец Вернер Херцог, певец романтического образа сверхчеловека, преодолевающего собственную природу и вписанного в природный космос. Когда он начинал в 70-е годы, эта тема была актуальна для Германии, пытавшейся порвать с наследием фашизма, но при этом установить связи с его культурными предшественниками — ницшеанством и экспрессионизмом. Великих героев той эпохи играл неистовый Клаус Кински — конкистадор, фанатик-перфекционист, страдающий вампир и эротоман в одном лице, живое воплощение буйства тела и духа. Со смертью Кински (он умер от излишней половой активности) и старением Херцога одна из ключевых тем нового немецкого кино, казалось бы, угасла. Тем не менее режиссер упорно пытается воскресить ее в фильме "Спасительный рассвет": вместо Австралии или Бразилии он теперь приглашает зрителей в Индокитай, чтобы пережить эпопею летчика, который во время вьетнамской войны был сбит вьетконговцами, взят в плен и бежал через кромешные джунгли. Место покойного Кински занял харизматик нового поколения — Кристиан Бэйл.
Джоэл и Этан Коэны значительно моложе господ Херцога и Аллена. Но и они давно обрели статус современных классиков. Новый фильм американских братьев "Старикам здесь не место" — трагикомический триллер и криминальный гротеск. Больше всего напоминая из предыдущего творчества Коэнов "Фарго", новая лента отличается классической мощью, особенно ощутимой в образе злодея без страха и упрека, демона истребления, которого блестяще играет испанский актер Хавьер Бардем. Его герою противостоит олицетворяющий "корневую Америку" шериф, которого с присущей ему монументальностью играет Томми Ли Джонс. В фильме сталкиваются не только две Америки (старая, живущая по понятиям, и новая, охваченная беспределом), но и два типа кино. Балансируя между посттарантиновским стебом и старым романтическим пафосом, братья Коэн все больше склоняются к последнему. Но парадоксальным образом именно черный циничный юмор придает фильму классическую форму и делает достойным включения в учебники режиссуры.
Все вышеперечисленные фильмы — англоязычные. Но две ленты в программе "Эйфории" сняты режиссерами, чей родной язык — испанский. Именно на этой языковой территории — в Испании, Мексике, Аргентине — сегодня происходит кинематографический взрыв. Действие "Летнего дождя" охватывает период взросления юного поэта в пляжной Малаге 70-х годов. Режиссер фильма — не кто иной, как Антонио Бандерас: будучи большой голливудской звездой, он не удовлетворен славой "латинского любовника" и уже второй раз, совсем небезуспешно, пробует свои силы в режиссуре. Но подлинным событием надо считать первое появление в России фильма "Безмолвный свет". Его создатель мексиканец Карлос Рейгадас — режиссер номер один в молодом поколении.
Чтобы снять "Безмолвный свет", он обратил свой взор к общине меннонитов — религиозных сектантов из Швейцарии, обосновавшихся в Мексике, говорящих на архаичном диалекте немецкого и живущих согласно строгим моральным принципам, не приемля большинства новинок прогресса. В этой экзотической среде разыгрывается история любви, измены, смерти и расплаты. Фильм, наполненный магией могучей природы и божественных чудес, представляет собой торжество духа над реализмом. Этот пример показывает, как старые культы в кинематографе сменяются новыми, но мерилом современности все равно остается классика: тот же Рейгадас на новом витке возрождает традиции Дрейера, Тарковского и Бунюэля.