"Аневризмом своим дорожил я пять лет"
19 ноября на встрече президента Путина с членами правительства первый вице-премьер Дмитрий Медведев сказал: "И что, может быть, особенно отрадно, мы фиксируем уменьшение количества смертей от сердечно-сосудистых патологий на пять процентов. Это, собственно говоря, то, чего мы добиваемся, потому что это основная причина смерти".
Александр Пушкин тоже чрезвычайно интересовался сердечно-сосудистыми патологиями и смертностью от них. В мае 1824 года в письме Александру Казначееву поэт подчеркнул: "Еще одно слово: Вы, может быть, не знаете, что у меня аневризм. Вот уже 8 лет, как я ношу с собою смерть. Могу представить свидетельство которого угодно доктора. Ужели нельзя оставить меня в покое на остаток жизни, которая, верно, не продлится".
В письме императору Александру I, написанном в апреле 1825 года на французском языке, Пушкин отмечает: "Я почел бы своим долгом переносить мою опалу в почтительном молчании, если бы необходимость не побудила меня нарушить его. Мое здоровье было сильно расстроено в ранней юности, и до сего времени я не имел возможности лечиться. Аневризм, которым я страдаю около десяти лет, также требовал бы немедленной операции. Легко убедиться в истине моих слов... Я умоляю ваше величество разрешить мне поехать куда-нибудь в Европу, где я не был бы лишен всякой помощи".
Тогда же поэт писал Жуковскому: "Вот тебе человеческий ответ: мой аневризм носил я 10 лет и с божией помощию могу проносить еще года три. Следственно, дело не к спеху, но Михайловское душно для меня. Если бы царь меня до излечения отпустил за границу, то это было благодеяние, за которое я бы вечно был ему и друзьям моим благодарен".
А в сентябре 1825 года Пушкин писал Вяземскому так: "Аневризмом своим дорожил я пять лет, как последним предлогом к избавлению... — и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку! Душа моя, поневоле голова кругом пойдет. Они заботятся о жизни моей; благодарю — но черт ли в эдакой жизни. Гораздо уж лучше от нелечения умереть в Михайловском. По крайней мере могила моя будет живым упреком, и ты бы мог написать на ней приятную и полезную эпитафию".