Пустынная уместность

Провела Екатерина Ъ-Истомина

На прошлой неделе мы побывали с кратким туристическим визитом в загадочном африканском регионе под названием Западная Сахара. Это совершенно таинственное место, мираж в пустыне, испытание для путешественника, снаряженного картами и компасом. Мы имеем в виду нестойкую государственность Западной Сахары и ее подвижное место на географических картах. Вот, например, на картах, сертифицированных столь уважаемой международной организацией, как ООН, Западная Сахара выглядит внятным и отдельным государственным образованием, на севере граничащим с королевством Марокко. В то же время на картах, которые предлагаются вниманию пассажиров Royal Air Maroc, Западная Сахара отдельным государственным образованием уже не выглядит, но зато является обширной южной провинцией королевства Марокко. Всей этой топографической неразберихе предшествовали разные колонизации данной территории, разные протектораты, фронты всенародной борьбы, восстания больших и малых племен, дележ разведанных и предполагаемых полезных ископаемых, миссии миротворцев ООН, иные интересные события.

Эти невероятные события продолжаются и сейчас — местное население годами ждет какого-то референдума, который патронируется на самом верху в ООН и который наконец должен решить — что же такое есть Западная Сахара. Народная и независимая ли это Африканская Республика, готовая решительно встать на путь самоопределения, или же всего лишь южная провинция Марокко, и здесь уже все давно решено из центра.

Но пока, в ожидании референдума, два раза в неделю в столицу Западной Сахары, город Лайун (или же Эль-Аюн) летает самолет из марокканской Касабланки. Этот самолет прилетает в застенчивый аэропорт, центральными украшениями которого служат плакат-здравица марокканскому королю Хасану II и несколько патрульных самолетов с надписью United Nations на крутых бежевых боках. Редким иностранным гостям очень рады — обитатели Лайуна говорят по-французски бегло, причем лучше, чем избалованные великим дизайнером Ивом Сен-Лораном, парфюмером Сержем Лютеном и другими видными и утонченными континентальными французами обитатели Марракеша. И вот на чистом языке Декарта жители Лайуна, как смогли, приветствовали нас.

Лайун, центр Западной Сахары,— город, который привлекает внимание туристов (а они здесь водятся — несмотря на неразбериху) пышной африканской растительностью, спортивными градостроительными нравами, невиданной гигиеной. Обычно арабские города грязные и вонючие — где-то что-то тухнет и гниет, но население не обращает на миазмы внимания. Так вот Лайун — совсем не такой. Здесь очень чисто. И здесь приятно пахнет, чуть ли не шампунем, как в Цюрихе. Красивые молодые люди, незанятые в обороне города (а она все время подразумевается наличием ряда военных баз), стоят с большими метлами на дорогах. Метлами они приветствовали и нашу живописную туристическую группу. Еще Лайун — это город розовых приземистых каменных зданий. И в смысле фантастической, словно из "Звездных войн", тотально-розовой с бликами палитры город Лайун похож на Марракеш и совсем не похож на легендарный Фес, витрину туристических маршрутов Марокко.

В Лайуне мы не засиделись, хотя нас к себе манили еще недостроенная трехэтажная гостиница "Сахара Лайн", питейное заведение с вывеской "Кафе спортивное" (кстати, в Марокко делают собственное вино), большой гимнастический стадион, а также несколько тихих пальмовых парков со скамейками и пальмами, усаженными в чисто вымытые каменные кадушки. Мы взяли и поехали в пустыню. В Сахару, ведь именно Сахара является здесь главным аттракционном. Нам удалось продвинуться по Сахаре на сто с лишним километров на север — в сторону небольшого поселения Тарфайя, что на самом берегу Атлантики.

Пустыня пустыне рознь. Вот, например, Гоби, часть которой мы проехали в прошлом году,— это безжизненная коллекция каменистых холмов различной ширины и высоты, по которым бездомно мотаются комки сухой травы. Гоби — это не пустыня, а просто сморщенная старая земля. Пустыни в Арабских Эмиратах — это благодарные солнцу песчаные барханы, ползающие или, как еще их называют, поющие дюны. Песок здесь похож на гигантскую морскую волну, на девятый вал — гигантские песчаники никогда, как и волны, не стоят на месте, а все время перемещаются.

Сахара — третий тип пустыни. Каменистая равнина с небольшим количеством очень некрасивого, крупнозернистого и липучего песка. Сахара равномерно, математически поросла верблюжьей колючкой, представляющей собой круглый пук очень жесткой темно-зеленой травы. Говорят, что витиеватые корни у такой колючки могут достигать двадцати с лишним метров в длину — только таким "щупальцем" колючка может пить из-под земли воду. А она в Сахаре действительно бесценна.

Рядом с поселением Тарфайя (здесь идеально разрушенная испанская торговая крепость, стоящая прямо в океане) находится мыс Джюби — место, примечательное как с авиационной, так и с литературной точки зрения. Здесь находился в 1920-1930-е годы один из пунктов Aeropostale, международной авиапочты, где служил авиатор, романтик и писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Обычно он (равно как и его коллеги) вылетал из Тулузы (главный авиационный город Франции) и брал курс на Алькасар, Танжер, Касабланку и Агадир. Затем делал остановки в Кап Джюби и, наконец, в Дакаре. С каждым рейсом Сент-Экзюпери перевозил тонны писем — из Франции и Испании. Почта предназначалась жителям колоний и европейцам, которые были вынуждены обитать в далеких от родины местах. В то время Марокко было как раз французской колонией, а территория (вернее, побережье) Западной Сахары — колонией испанской. Этому существенному и по нынешним меркам маршруту писатель посвятил свой роман "Южный почтовый". В этом году отмечается 80-летие с момента начала работы Aeropostale.

Жители Тарфайя и сегодня помнят французского писателя-летчика — в городке работает крохотный музей. Вернее, это музей всех французских и испанских пионеров авиации — кроме фотографий Сент-Экзюпери здесь можно увидеть фотографии его друзей. Но для жителей Тарфайя эти летающие европейцы — странные существа. Зачем все летают на этих железных и шумных аппаратах? Зачем все возят какие-то вещи, бумагу, тюки? Суета, ох, суета. Ведь вместо этого можно сидеть на берегу океана и бессмысленно смотреть на волны, а потом пойти в пустыню и оседлать заблудшего верблюда, этот лучший в мире транспорт, пусть он и не летает.

Сели на берегу океана и мы — в ожидании, пока местные жители установят на ночь нашу палатку. Пока океаническое побережье Западной Сахары еще далеко от схожих побережий, уже вступивших на путь туристического развития. Здесь нет развернутой сети приморских luxury-отелей, какая уже есть в султанате Оман. Но все еще здесь будет — дайте же только определиться на референдуме. И построят здесь отель вроде нового оманского Shangri La — места-то красивые, океан, пустыня, плюс колючки, верблюды, гиены. Вот и культура в эти места уже пришла — две недели назад в Кап Джюби состоялся Первый международный фестиваль авиации и музыки. В пустыне играл Симфонический оркестр Марокко (вальсы Штрауса, Венгерские танцы Брамса), а из Тулузы прилетели маленькие спортивные самолеты — в точности повторившие путь первых авиаторов.

Пока мы сидели на плантациях погибших ракушек и жуткого мусора, а местные жители строили палатку, к нам подошли маленькие дети. Они живут и учатся в Тарфайя. Дети отлично говорят по-французски "Привет, мадам, как тебя зовут?". Маленькие дети в Западной Сахаре ходят стаями, а в разговоре сразу переходят на "ты": "Меня зовут Ахмед, я думаю, что ты, Кайтья, можешь мне помочь!" — "Какие проблемы, мой маленький Ахмед!" — "Дай мне ручку, мне в школе писать нечем". Ахмед получил от меня шариковую ручку, а потом прислал еще Мустафу и Абрагима, ростом эти ребята побольше,— они тоже просили ручки, мотивируя это плохой успеваемостью в школе. Так что будете проездом в Сахаре — запасайтесь шариковыми ручками. Писать здесь многие умеют — например, на старом военном доте мы нашли надпись латиницей "Fatima + Muhamed".

Конечно, многих здесь волнует вопрос: как спать в маленькой палатке в пустыне? Это очень просто (и вообще, хватит жить в цивилизациях, надо переходить к путешествиям в духе Даррелла, Кусто и Тура Хейердала). Сначала надо внимательно осмотреть место для предполагаемой палатки. Необходимо убедиться, что здесь не проходит верблюжья тропа и поблизости нет нор гиен и койотов. Кстати, если кто волнуется, что в палатку набегут и натопчут в ней скорпионы и вараны, то переживает напрасно. Их здесь нет.

Рецептура сна в палатке такова: расслабьтесь, примите спокойную позу и залезайте на четвереньках внутрь, а потом надевайте на себя все самое дорогое и теплое. Заворачивайтесь в ковер, как мумия в бинты. Рядом с собой кладите карманный фонарик. Процесс отхода ко сну завершен. Спится в прибрежной пустыне спокойно — этому способствует прибой.

Сахара — это природа. Вернее, природные процессы. Известно, что на юге темнеет очень быстро, будто кто-то просто выключил свет. Но как же стремительно здесь светает! Солнце всходит в буквальном смысле слова — за минуту. За минуту ночь, темная, глухая, заканчивается, и начинается день. Мы поставили будильник на 6 утра — и встретили в пустыне рассвет. Зрелище редкой красоты и бетховенской патетичности. Даже судорожная помывка в душе типа "зеленовка" не смогла испортить впечатления.

Кстати, на рассвете в нашем лагере появился один необычный гость. Это был не верблюд, не койот и не мальчик Ахмед. Это был немецкий странствующий байкер. Железный рыцарь. Его мотоцикл был украшен роскошным спальным мешком и увешан канистрами. Лицо у этого немецкого байкера было страшно красным, как будто он не в пустыне, а в мюнхенской пивной. Он рассказал нам, что сейчас едет от Лайуна в сторону Агадира. А оттуда он намерен на своем мотоцикле во что бы то ни стало доехать до Касабланки, а там — там он еще посмотрит, куда повернуть. Вот он — настоящий южный почтовый!

Приземлившись поздним дождливым вечером в Париже, мы счастливо вздохнули — нас ожидали ванная с горячей водой, жареная утка и красное вино. Это был настоящий вечер — словно мы вернулись домой. Отчасти так оно и было.