«Я проживаю очень интересное время»

Прима-балерина Мариинского театра Диана Вишнёва рассказала Денису Мережковскому о городе, в который всегда возвращается, о партиях, с которыми расстается навсегда, и о 30 годах на сцене.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Диана, июньский «Ъ-Стиль» традиционно посвящен Петербургу. Этот город — неотъемлемая часть вашей биографии…

Да, место, где все началось. Дворец пионеров имени Жданова, потом Вагановская академия на самой красивой улице города, Зодчего Росси, где берет свое начало весь классический танец. Потом жизнь привела меня в Мариинский театр, один из главных в мире. Честно говоря, сейчас я осознаю все это намного серьезнее, чем тогда. Петербург — одна из неизменных величин в моей жизни, хотя я не жила в нем постоянно уже лет с 15, когда начались первые поездки. Но где бы я ни была, как бы долго ни отсутствовала, я всегда возвращаюсь сюда. Вообще само понятие возвращения очень важно для меня.

В каком-то смысле вернулись вы и в Мариинский театр, где последние несколько сезонов выступаете чаще. Как сегодня составляете свой репертуар?

Многое складывается внезапно. Даже премьера «Чудесного мандарина» два года назад. Мне давно нравилась эта постановка Юрия Посохова, и еще до пандемии были мысли показать этот спектакль со мной на фестивале Context, но ни по расписанию, ни по бюджету мы не укладывались. И вот несколько лет спустя все сложилось спонтанно: я была в Петербурге, Юрий тоже прилетел в Россию, возникла идея, которую тут же поддержал Мариинский театр. Это был большой подарок и для меня, и для хореографа. Если говорить про «Шехеразаду» Михаила Фокина, то ее я не танцевала с 2016 года.

Однако успели выпустить «Шахерезаду» в хореографии Алексея Мирошниченко в Перми, а потом в Москве.

Точно. Но эти постановки настолько разные для меня, что, даже когда начинает звучать музыка, я не помню движений из другого спектакля. Партию из балета Фокина я исполняла мало, в основном на гастролях Мариинского театра в Лондоне, Нью-Йорке или Токио. Мне всегда казалось, что это название не такое уж и важное для петербургской публики, сейчас я, может быть, и станцевала бы что-то другое, но зрители и руководство просят меня о Фокинской «Шехеразаде». Какие-то партии ушли навсегда. Например, «Маргарита и Арман» Фредерика Аштона; в этом сезоне я попрощалась с «Кармен-сюитой» на музыку Родиона Константиновича Щедрина. Опять-таки сложно загадывать, но мысленно я это сделала. Все это происходит очень органично и никакого сожаления у меня не вызывает. В принципе, каждый спектакль для любого артиста может стать последним — с таким чувством я всегда и выхожу на сцену.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Уже 30 лет вы танцуете на ней. Как за такое время не скатиться в обыденность?

Если говорить про Мариинский театр, я никогда не скажу фамильярно «моя сцена». Слишком уважительное у меня к ней отношение, это по-настоящему магическое место. Она требует от тебя максимума, но и отдаст столько же. Мариинский – мой дом, но есть еще две сцены, которые стали для меня родными: Метрополитен в Нью-Йорке и Опера Гарнье в Париже. На них я всегда ощущаю себя на пике своих возможностей, но до этих великих сцен ты должен пройти определенный путь.

Какие планы относительно празднования этого 30-летия?

Раньше я отмечала 10, 20 лет на сцене, но это всегда была больше символическая история, такой отчет перед зрителями. Сейчас я никак не привязываюсь к датам. Кроме того, в Мариинском театре наконец-то появился художественный руководитель балета (Андриан Фадеев.— «Ъ-Стиль»), и пока я не понимаю, как это видит он. То, что предложила я, не было воспринято, но может быть что-то получится спонтанно, как это часто бывает. Поэтому я сразу переключилась на то, что буду делать вне театра. Мы с моим фондом уже начали готовить выставку, которая откроется в 2026 году в Петербурге в пространстве галереи «Цифергауз» на Новой Голландии. Я очень не люблю формата мемуаров или подведения итогов, поэтому мы хотим посмотреть на это 30-летие с точки зрения времени, в которое оно вписалось: постсоветский период, 90-е и период полной глобализации. Эту выставку мы хотим построить как рассказ о времени и мире танца в нем — через мои встречи, знаковые спектакли, важные этапы жизни.

Сейчас все ждут вас в «Мастере и Маргарите»: 28 июня вы танцуете в Мариинском театре на гастролях Большого.

Дождались (смеется). Конечно, мне бы хотелось, чтобы мы смогли танцевать в историческом здании, но по техническим причинам эта сцена не подходит для декораций «Мастера и Маргариты». Сейчас скрестили пальцы, чтобы обошлось без травм и все случилось. Мои дуэты с Мастером — Денисом Савиным и Воландом в исполнении Артемия Белякова или Владислава Лантратова уже настолько сложились, что любая замена для меня будет равнозначна подготовке нашего спектакля заново, а это долгий и сложносочиненный процесс.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Ведь и с хореографом Эдвардом Клюгом у вас уже сложился тандем — он ставил для вас «Сны Cпящей красавицы».

Ровно тогда, в 2019-м, когда мы танцевали Sleeping Beauty Dreams, у Эдварда параллельно рождался замысел «Мастера и Маргариты» для Большого. Он очень хотел, чтобы я смогла в нем станцевать. Как только я прилетела в Москву — пошла в театр и посмотрела три спектакля подряд, все составы. То, как Эдвард эстетически выстроил повествование, как тонко понял замысел романа, привело меня в восторг.

Так продолжилась и ваша история с Большим театром. Для вас это важно?

Для меня важно, что я никогда не теряла связи с этим театром, несмотря ни на какие «чаепития» или смену руководства. С Махаром Вазиевым (художественным руководителем балета Большого.— «Ъ-Стиль») я выросла, на протяжении 13 лет мы вместе работали в Мариинском театре, конечно, мы как родные люди. Он увидел мой восторг после «Мастера и Маргариты» и вскользь спросил: «Хочешь? Да пожалуйста!» Я была уверена, что он пошутил, а уже через какое-то время у меня состоялась премьера. Моя история с Маргаритой не была запланированной, но, как и многие партии в моей жизни, пришла вовремя.

Когда в 2017-м вы прощались с труппой American Ballet Theatre, то в интервью журналу The New Yorker сказали: «Мир меняется, и каждое художественное высказывание должно становиться высказыванием о сегодняшнем дне. Почему я танцую? Потому что танец может выразить намного больше, чем что-то другое». Какие спектакли сегодня рассказывают о вас и сегодняшнем дне максимально правдиво?

«Шахерезада» Алексея Мирошниченко, постановка о революции в Иране, очень болезненно отозвалась во мне. Потом моя первая премьера после локдауна — «Дуо» Павла Глухова. И конечно, Sleza — абсолютно отдельная работа, которую поставили Пол Лайтфут и Соль Леон. Каждый из нас троих вложил в этот спектакль очень много и художественного, и личного. Спокойно его не могли смотреть даже те зрители, которые не обладают большой насмотренностью. Очень надеюсь, что мы не сильно состаримся и еще сможем когда-то его станцевать.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В следующем году вам исполнится 50. Эта цифра влияет на что-то в вашей жизни?

Если честно, то самой не очень верится, но я об этом и не особо думаю. Рубежными датами для меня были 25 лет и 33 года, еще в 45 я вдруг поняла, что это некий экватор моей жизни. Тогда мне казалось, что и в человеческом, и в профессиональном смысле я пришла к какой-то стабильности. Потом прошел год, и все рухнуло, началась эпидемия ковида, а через год бабахнул 2022-й, и я растерялась окончательно. Сейчас я восстановилась, хотя и не до конца, слишком сильно меня тогда расшатало. Что до возраста, то, наблюдая за многими своими коллегами, я прекрасно понимаю, что танцевать можно, сколько бы тебе ни было лет, главный вопрос — в каком репертуаре ты можешь себя найти и продолжать развиваться. Если в тебе есть это желание, то, наверное, силы и энергия, чтобы сражаться с временем, найдутся. Да, молодость имеет свои огромные преимущества, тебе все по колено, но и сейчас я проживаю очень интересное время, и какие бы планы на меня ни были у судьбы, я постараюсь быть к ним готовой.