У Вани в детском саду есть мальчик, который старше его на год. В таком возрасте, когда Ване четыре года, это не разница, это — просто пропасть. Вася кажется ему, наверное, взрослым дядькой, а то и стариком. Ваня, скорее всего, может разглядеть морщины у Васи на лице.
И вот Вася Ваню терроризирует. Странно, но Ваня не очень переживает по этому поводу. Просто Вася часто возникает в Ваниных разговорах. То Вася у Вани игрушки опять отнял. То щеку расцарапал. То шапку спрятал.
Я уже сказал Ване, чтобы он передал Васе: если тот еще что-нибудь с Ваней или с его шапкой сделает, то будет иметь дело со мной.
Через пару дней Ваня сказал, что Вася опять свистел ему в ухо и не давал спать. Я спросил Ваню, передал ли он Васе мои слова.
— Передал,— сказал Ваня.
— И что? Он понял?
— Он сказал, что понял.
— И все равно продолжает?
— Конечно.
— Почему?
— Так это же Вася.
Пока я думал, что надо и в самом деле прийти утром в детский сад и не забыть поговорить с Васей, но все-таки так, чтобы этот разговор не стал для него психотравмой, Ваня сам вышел на меня с предложением.
— Папа,— сказал он,— я знаю, что надо сделать. Надо дать Васе почитать хорошую книжку. У меня есть. Он прочитает и все поймет. Мне кажется, он ни разу в жизни не прочитал ни одной книжки.
Я был растроган. Я понимал, что это предложение лишено, наверное, практического смысла, но отдавал себе отчет в том, что Ваня в четыре года считает хорошую книжку единственным средством воспитания безнадежных хулиганов.
Маша услышала наш разговор и вдруг сказала, что она с этим Васей сама разберется. Так Вася, сам того не подозревая, мгновенно оказался в ситуации, в какой только что был по отношению к нему Ваня. Ведь Маше уже шесть с половиной лет.
— Я знаешь как с мальчишками разбираюсь,— сказала Маша.
Я это и правда знаю. Воспитатели в детском саду говорят, что Маша не только дружит исключительно с ними, но и держит их в кулаке. И она мне показывала этот кулак.
И она что-то в итоге сделала с этим Васей. Она не говорит, что именно. Но его больше нет в Ваниной жизни и в его разговорах о ней.
Я думаю, что Маша его, конечно, просто избила. Я думаю об этом с уверенностью, потому что вижу, каким счастьем светятся ее глаза, когда она говорит, что очень быстро разобралась с ним.
А Ваня тем временем по-прежнему пребывает в каком-то рассеянном майском настроении. Маша, хотя и сама часто дерется с ним, на самом деле создала ему тепличные условия для жизни. Она бьет его, только когда чувствует, что на ее глазах Ваня совершает какую-нибудь глобальную несправедливость. Чаще всего по отношению к ней, конечно. Я, например, подарил им по радиотелефону с вмонтированным в него чупа-чупсом (продается почему-то исключительно в сети магазинов "Перекресток"). Это игрушечные телефоны с настоящим радиоприемником. И вот Ваня у своего наушника случайно оторвал одно ухо, очень расстроился и переживал до тех пор, пока не оторвал такое ухо и у Машиного телефона. И она увидела, как он это делает. И избила его. Но и он дрался как лев — как раз ее радиотелефоном. В общем, нет у них больше ни одного радиотелефона.
Но, тем не менее, настроение у Вани и правда до странности светлое. Он ходит и целыми днями что-то шепчет, качает головой. Пока шел с няней из детского сада, нарвал букет куриной слепоты и ночью подарил мне. Не маме и не сестре. Это я получил этот букет. И это у меня стоял комок в горле.
А на следующий день Ваня сказал, что ему очень нужны две пачки жвачки "приколись по-кислому" с татуировкой.
— Зачем тебе столько? — спросил я.
— Потому что я хочу приклеить не только на лоб, но и на спину,— ответил он.— Я никогда не пробовал на спину. Боюсь, у меня не получится с первого раз. Поэтому мне нужны две пачки.
И я ему сказал, что две не гарантирую. Мне все это объяснение вообще показалось каким-то натянутым.
Он помолчал и произнес:
— Значит, я тебе цветы дарю, а ты мне жвачку не покупаешь?!
Только тут я осознал всю глубину этого коварного плана. Ни его мама, ни тем более сестра не купили бы эту жвачку. И во мне он тоже не был до конца уверен. И тогда в его голове созрел этот холодный расчет. И он последовательно, в два дня реализовал свой план.
Купил ли я ему после этого жвачку Malabar? Об этом будем знать только мы двое.
После этой истории он продолжает строить далеко идущие планы. Так, он с Машей и со своей мамой сходил в зоопарк. Они делают это более или менее регулярно. Им очень нравится, тем более сейчас, когда уже тепло.
— Мы рассматриваем животных,— рассказывает Ваня,— ходим в дельфинарию (сколько я ни предлагаю ему говорить "дельфинарий", он не соглашается.— А. К.), катаемся на аттракционах "Али-баба" и "Звездочка"...
Я знаю эти аттракционы. Садишься и вращаешься то по часовой стрелке, то против, то качаешься вверх-вниз... В общем, малоприятная вещь. Ваня, как только покачается одну минуту, начинает истошно кричать две фразы.
Первая:
— Я больше не выдержу!
Вторая:
— Я хочу еще!
Ну, и вот они вернулись из зоопарка, где на всех животных посмотрели, себя показали, на всем, что каталось, покатались. Они не сделали только одного. Алена не купила Ване лук в виде Человека-паука. Она говорит, потому, что купила все остальное.
И Ваня за ужином говорит своей бабушке:
— Я тебе рассказываю историю. Мы скоро с папой поедем в зоопарк.
— Ты же только что из зоопарка! — удивляется бабушка.
— Опять поедем,— говорит Ваня.
— А что, папа уже вернулся из командировки? — удивляется бабушка.
— Да, еще вчера,— машет рукой Ваня.— Мы там покатаемся на каруселях, посмотрим на животных, сходим в дельфинарию... Маша, слушай, это тебя тоже касается!.. А потом папа нам купит лук из Человека-паука. Правда, мама?
И я смотрю на него и понимаю: все только начинается.