В петербургский прокат вышел исторический комикс "300 спартанцев", напоминающий рулон роскошных фотообоев или коллекцию скринсейверов на тему античной доблести. Спартанцев пересчитала ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Неравной схватке, по версии кинематографистов, предшествовал дипломатический конфуз. В начале фильма спартанский царь Леонид (Джерард Батлер), суровый бородач, принимает персидского посла, который, почувствовав, что переговоры зашли в тупик, неосторожно восклицает: "Это безумие!" — "Это тебе не безумие, это Спарта!" — вопит Леонид и метким пинком спихивает гонца в колодец. Все остальное отведенное ему экранное время спартанский царь преимущественно агитирует, брызжа слюной, как политрук. "Спартанцы никогда не отступают, спартанцы никогда не сдаются! Спартанцы! Вот здесь мы будем сражаться! Вот здесь мы умрем!" — орет Леонид, в последнюю очередь имея в виду себя и надеясь отсидеться в ставке командования. Спартанцы синхронно вздымают кулаки и хором издают что-то воодушевленно-неразборчивое, в смысле: "Служим свободной Спарте!" Леонид (так и хочется прибавить "Ильич") продолжает изрыгать бесконечные лозунги вроде тех, что разносились над Красной площадью во время советских парадов: "Спартанцы! Наслаждайтесь своим завтраком, потому что ужинать мы будем в аду!", "Спартанцы! Пришла новая эра — эра свободы! И все будут знать, что 300 спартанцев отдали свой последний вздох, защищая ее!", "Спартанцы! Мы произошли от самого Геркулеса! Смерть на поле боя — величайшая слава, которой мы можем достичь в жизни! Мы лучшие солдаты, которых знал мир!"
Чтобы спартанско-персидские сражения было удобно наблюдать, как футбольный матч, противники одеты в форму контрастных цветов: спартаковцы, то есть спартанцы, выгодно выделяются на фоне песочно-коричневого поля красными плащами, а персы сливаются в сероватую массу. В батальных сценах авторам пришлось подкорректировать спартанские боевые приемы, пожертвовав исторической достоверностью в пользу зрелищности. Серые персы смачно, подробно, как в "Матрице", падают на землю, пронзенные спартанскими копьями и мечами, и вскоре уже кровожадный Леонид аппетитно хрустит яблочком, расхаживая по полю, устланному плотным персидским ковром из трупов, — хозяйственные спартанцы собирают невзрачные тушки противников и строят из них оборонительное сооружение. Медлить нельзя: вслед за пехотой на подходе ниндзя в стальных масках, боевой носорог и слоны, по размерам больше похожие на мамонтов. Самое обидное, что за всей этой армадой стоит не серьезный политический деятель, а накрашенный шоумен: персидский царь Ксеркс (Родриго Санторо) предстает в таком обличье, которому позавидовал бы сам Борис Моисеев. С головы до ног он увешан цепочками и бранзулетками, а лицо сплошь покрыто пирсингом — когда пущенная в него спартанская стрела, совершив какой-то трансконтинентальный по длительности перелет, проходит по касательной и с мясом выдирает кольца из щеки, царь в шоке.
Чтобы хоть немного разбавить бесконечную резню, сценаристы несколько расширили по сравнению с комиксом роль Леонидовой жены (Лена Хиди), которая, пока муж воюет, демонстрирует перед госсоветом искусство демагогии, в котором поднаторела не хуже своего благоверного: "Я пришла к вам не как царица, а как мать, жена и спартанская женщина, наши матери и дочери, сыновья и отцы, не ради нас, а ради наших детей, ради закона и порядка, бла-бла-бла". — "Все это очень трогательно, — резонно отвечают ей, — но не отменяет того факта, что твой муж принес нам войну". Впрочем, история всех рассудит, и самого мужа скоро принесут домой на щите бездыханным "грузом-200", позволив перед этим эффектно попозировать, лежа на поле с раскинутыми руками и изображая распятого святого за 480 лет до Иисуса Христа.