Последняя в серии юбилейных, к 200-летию Музеев Кремля, и четвертая в серии "королевских и императорских сокровищниц" выставка — особой исторической важности. После сокровищ французской короны из Парижа, кабинета драгоценностей Августа Сильного из Дрездена и кунсткамеры Габсбургов из Вены на поклон к первой русской сокровищнице, Оружейной палате, едет вторая — Галерея драгоценностей Эрмитажа.
Теперь в стенах Кремля можно будет увидеть оба императорских "золотых запаса", московский и петербургский. Разница между этими коллекциями примерно такая же, как между парадным мундиром с галунами и орденами и нижним бельем тончайшего батиста в брюссельских кружевах. Оружейная палата, во всем блеске царских регалий, говорит о византийской мощи государства Российского, Галерея драгоценностей с ее греческим золотом и Фрайбургским крестом — об утонченном вкусе и европейской просвещенности его монархов. Разумеется, свои императорские регалии есть и у Галереи драгоценностей, только они миниатюрные: крохотные копии большой и малой короны, державы и скипетра из золота, бриллиантов и жемчуга, выполненные фирмой Карла Фаберже и принесшие придворному ювелиру гран-при Всемирной выставки в Париже в 1900 году. Этот шедевр Фаберже и еще 80 экспонатов составят дайджест знаменитой коллекции, привезенный в Успенскую звонницу.
Изысканное название "Галерея драгоценностей" было в ходу во времена дореволюционные, тогда как в советскую эпоху за эрмитажной сокровищницей закрепилось более простое и куда более заманчивое — "Золотая кладовая". Золотая кладовая Зимнего дворца — это как Янтарная комната дворца Екатерининского: место вожделенное и почти мифологическое. Впрочем, не так давно Золотая кладовая разделилась в Эрмитаже на две части: восточную и западную. Восточная могла бы служить иллюстрацией к евразийской попытке реабилитировать варварство. Ведь скифские бляхи с оленями и пантерами из Сибирской коллекции Петра I или фибулы с оскалившимися волчьими головами, которыми украшали свои одежды древние германцы, пусть и менее тонкой ювелирной работы, чем воздушные безделушки древних греков из курганов Северного Причерноморья или китайские шпильки с золотой филигранью, но не уступают им по красоте. Западная же часть Золотой кладовой, напротив, говорит о том, что варварство всегда стремилось угнаться за европейской цивилизацией. Иначе зачем бы было приглашать ко двору лучших европейских ювелиров вроде екатерининского любимца Иеремии Позье, одарившего петербургских великосветских модниц букетиками из рубиновых роз с бриллиантовыми стрекозами? (на фото несессер в форме яйца с часами. Иеремия Позье, Петербург, 1740-е гг.) Зачем набивать императорскую сокровищницу драгоценными раритетами, принадлежавшими сильным мира сего, вроде подвески пирата-адмирала Френсиса Дрейка или табакерки короля-философа Фридриха Великого? (На фото Ларец Ядвиги Ягеллонки. Нюренберг, 1533 г) А чтобы кокетливо обронить в письме к просвещенному европейцу: "Всем этим любуются лишь мыши да я". Мышей в Золотой кладовой Эрмитажа давно извели, но за ее пределы все эти сокровища, как правило, не выпускают. Юбилей Кремля — повод исключительный.