Размышляет Роман Должанский
Роману Виктюку исполняется 70 лет. Десять лет назад, тоже в преддверии юбилея, он сбежал из Москвы в родной Львов, где тогда проходил театральный фестиваль местного значения, и принимал поздравления на сцене Львовской оперы. Мне кажется, сделано это было не из скромности и не только из любви режиссера к малой родине. Тогда как раз отшумела череда аналогичных юбилеев театральных деятелей — они переступили пенсионный порог и стали классиками. А Виктюк, кажется, просто пожелал обмануть время и календарь. Подарки и цветы не перевесили бы неумолимой горечи цифр. Режиссер не хотел ни стариться, ни становиться классиком, во всяком случае для того города, где он прославился и получил театр своего имени.
Неизбывная уайльдовская тоска гей-культуры по вечной молодости, боязнь старости и смерти буквально пропитывают весь театр Романа Виктюка. Иногда кажется, что все, что делают в его спектаклях,— томятся и говорят обесцвеченными голосами, подменяют пол, путают сюжетные линии — совершается только с одной целью: обмануть природу и смешать ее карты. Он и в репертуарной своей политике в эти десять межъюбилейных лет точно уходит все время от какой-то погони, бросаясь от одной сомнительной пьесы к другой, выпуская спектакли, которые выглядят недоделанными, будто наскучившими своему создателю, и на ходу отмахиваясь-отшучиваясь от разочарованных вздохов бывших почитателей: мол, не тот теперь Виктюк, ох, не тот!
И вдруг — остановка. Весь город уже несколько недель завешан постерами с анонсами "юбилея мастера" и портретами самого мастера в фас и профиль. Но главное даже не это: он собирается возобновить спектакль "Служанки". Когда-то, почти двадцать лет назад, появление на сцене "Сатирикона" пьесы француза Жана Жене в постановке Романа Виктюка стало настоящей сенсацией. Режиссер решил выполнить пожелание автора, завещавшего, чтобы служанок-убийц и их госпожу играли непременно мужчины. Театральная Москва тогда буквально задохнулась от восторга и смущения: в манерном и тягучем спектакле, сделанном на зыбкой границе пристойности, таилась вызывающая насмешка Виктюка над нормами приличия, победоносная гордость и лукавая тайна порока. "Служанок" смотрели по нескольку раз. Спектакль будто опутывал публику, не разделяя ее по социальному статусу и сексуальным ориентациям. Он словно обозначил всю ту переходную театральную эпоху.
Спустя столько времени — опять "Служанки". Дело не в банальностях вроде "в одну и ту же реку нельзя войти дважды". Дело в том, что накануне своего юбилея Виктюк все-таки решил оглянуться назад. Режиссер выбрал свое самое знаменитое произведение и решил предъявить его вновь. Тем самым он обозначил дистанцию и признал, что время действительно проходит. Но одно обстоятельство все-таки обнадеживает. Роман Виктюк несколько раз в разных интервью рассказывал, что его мать, будучи беременной им, ходила в львовский театр оперы и балета слушать "Травиату". И якобы музыка Верди с тех пор преследует его всю жизнь — да так настойчиво, что однажды, уже в зените славы, режиссер твердо решил: его последним спектаклем должна стать именно "Травиата". Так что, с другой стороны, это хорошо, что Виктюк всего лишь возобновляет "Служанок". Ведь признать власть цифр — еще не значит сдаться.