Рекомендует Сергей Ходнев
Говорят, что эта выставка имеет в основном дипломатическое значение — она призвана отметить 50-летие возвращения из Москвы в Дрезден тамошних художественных сокровищ. Говорят, что никакой специальной концепции, по существу, не выдумывали — просто продолжали нежно лелеемую в ГМИИ традицию "выставок одной картины". Говорят даже, что выбор самого полотна скорее случайный: мол, Ирина Антонова просила "Сикстинскую мадонну", но шедевр Рафаэля отпустить не могли.
Но как бы там ни было, факт остается фактом: в ГМИИ им. Пушкина привозят "Св. Себастьяна" кисти Антонелло да Мессины (1430-1479) — одно из главных, допустим, десяти живописных сокровищ дрезденских "Старых мастеров". И одно из самых известных произведений всего итальянского кватроченто — работа весьма красивая, редкостно совершенная и не лишенная вдобавок известной загадочности.
Во-первых, это вообще один из начальных шагов итальянской масляной живописи. То есть это потом будут Рафаэль, роскошные венецианцы XVI века, караваджизм, Каналетто, Гварди и Тьеполо; все это только обещается в "Св. Себастьяне", который и вообще выглядит отчасти манифестом передовых художественных методов — чего стоит замечательно выстроенная перспектива, тоже открытие в то время сравнительно свежее.
Во-вторых, изображен здесь святой Себастьян, что, опять же, затрагивает несколько интересных сюжетов. Святой мученик Себастьян (Севастиан), согласно традиции, пострадал при императоре Диоклетиане: император, возмущенный тем, что офицер его дворцовой стражи — христианин, приказал расстрелять его из луков прямо в дворцовом саду (от чего, впрочем, святой не умер). Святым он в Средние века был необычайно популярным, на уровне восточных Димитрия Солунского или Георгия Победоносца, и считался помощником в борьбе с самым страшным бедствием — чумой. Неудивительно, что и ренессансные художники заказы на изображения св. Себастьяна получали с высокой частотой.
Правда, изображали они этого мученика обычно весьма не мученически. Пользуясь той подробностью жития, что святой от расстрела не умер, они сводили к минимуму кровь и страдания. У да Мессины в тело мученика воткнуто несколько стрел, но, вразрез с реализмом в передаче объемов и оттенков человеческого тела, выглядят они как-то понарошку. На лице же святого запечатлена скорее задумчивость, чем мука, да и тело старательно притворяется спокойным и совершенным античным мрамором, а не агонизирующей плотью мученика. Собственно, когда говорят о гармоничности и ясности ренессансного мировоззрения, достаточно показать в качестве иллюстрации одну эту картину — и все станет очевидно: большей гармоничности, большего перфекционизма, большей сбалансированности и более земной ясности колорита и представить себе невозможно. Но все же мученик — одно, а красивые бесстрастные телеса — другое. Собственно, нынешняя выставка в ГМИИ, надо полагать, и собирается поведать, как одно в ренессансом искусстве склеилось с другим, что при этом вдохновляло (выставят слепок с греческого Аполлона V века до н. э.) и чем пресловутая гармоничность закончилась: еще одним скульптурным экспонатом будет копия "Умирающего раба" Микеланджело.
ГМИИ им. А. С. Пушкина, с 18 октября по 14 января