DVD с Михаилом Трофименковым

"Слова, написанные на ветру" (Written on the Wind, 1956)

В истории кино лишь один режиссер известен под тремя разными именами. Когда он родился в Дании в 1900 году, его назвали Клаусом Дитлевом Серком. В немецком театре и кино 1920-1930-х годов работал под именем Детлефа Ганса Серка, ставил мелодрамы об извечном противостоянии развратного юга и здорового, арийского севера. Покинув Германию в 1937 году, через Испанию, ЮАР и Австралию добрался до Голливуда, где, став Дугласом Сирком, прославился как автор "пламенеющих мелодрам", барочных, чрезмерных, невероятных по накалу страстей и ядовитому пламени красок. "Слова" — самая наглая, самая знаменитая, самая анилиновая из них. Королю китча, умершему в 1987 году, объяснялись в любви Райнер Вернер Фассбиндер и Педро Альмодовар. Для них Сирк был образцом бесстрашного обнажения страстей и иронического отстранения от них. Он может считаться и праотцом телевизионного "мыла". Но то, что в "мыльной опере" растянуто на десятки серий, в его кино сконцентрировано с почти пародийной интенсивностью и втиснуто в какие-то два часа экранного времени. "Слова" — каталог мелодраматических ситуаций. Миллионер Кайл (Роберт Стэк), полюбив с первого взгляда нью-йоркскую дизайнершу Люси (Лорен Бэколл), мчит ее на своем самолете в Техас. Верный друг Мич (Рок Хадсон) втайне, но самоотверженно, тоже любит ее. Сестра миллионера, нимфоманка Мэрили (Дороти Мэлоун), домогаясь Мича, заходится в гротескном танце, не замечая, как папочка на заднем плане умирает от инфаркта. Жизнь под ядовито-желтым небом состоит из выкидышей, мордобоя лучших друзей, случайных и смертельных выстрелов, лжесвидетельств и раскаяний. А венчает все, конечно же, брачный союз между выжившими в этих завихрениях сюжета героями.

"Второе дыхание" (Le Deuxieme Souffle, 1966)

Главный нуар французского кино поставил Жан-Пьер Мельвиль (1917-1973). Кумир "новой волны", герой войны, друг гангстеров, денди, ненавистник реализма. Одиночка, считавший: "из двух человек один всегда предатель". С его легкой руки в кино появились герои, как бы заранее мертвые, зомби в увольнительной. И первый из них — налетчик Гюстав Минда (Лино Вентура): пренебрегая всеми мерами предосторожности и любой сценарной логикой, он снова и снова убивает из того самого револьвера, из которого убивал и десять, и двадцать лет назад. Кажется, что этот револьвер — неотъемлемая часть его тела. С побега Минда из тюрьмы начинается фильм. До Мельвиля нуары еще никто не снимал так абстрактно и натуралистично одновременно: люди-иероглифы в разреженном пространстве, тяжелое дыхание, вдруг обретающее музыкальный ритм,— единственный комментарий к тяжелым и подробно снятым физическим действиям. Сам того не зная, Минда идет путем самурая, путем смерти. Второго дыхания ему хватит ровно для того, чтобы спасти и потерять боевую подругу Мануш (Кристин Фаброга), отстрелять пару-тройку отморозков, вписаться в чужой и кровавый налет, попасться, как мальчишка, в полицейскую ловушку, снова бежать и умереть в бою, сведя счеты с кем надо. Выветривается романтика гангстерского подполья, которой Мельвиль отдал дань в предыдущих фильмах. Остается лишь железная цепь простых и жестоких поступков, не объяснимых ничем, кроме жажды смерти. Цензура рекомендовала Мельвилю убрать сцены допросов под пытками. В наши дни эти сцены шокируют не садизмом полицейских, а тем, как сняты: светотень Караваджо, мрак Рембрандта. Мельвилю подражали десятки режиссеров, но это было столь же бессмысленно, как подражать этим великим живописцам.

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...