Слову "Haven" (гавань) не хватает всего одной буквы, чтобы превратиться в слово "рай" (heaven). Так и у жителей этого прекрасного места: все было бы хорошо, если бы не несколько досадных происшествий. Юнец по имени Шай (Орландо Блум) рыбачит на Каймановых островах, своим голым торсом привлекая всех девиц на пляже. Но Шаю, чье имя переводится как "застенчивый", понравилась дочка опасного и преуспевающего Анжела (Зое Салдана), у которой к тому же есть брат-бандит. Свою любовь парню приходится защищать с пистолетом. Это основная история.
Помимо этой сюжетной линии есть еще несколько. Про наркодилеров, красоток-нимфеток, убийства — все это на фоне пальм, пляжей и баров. Истории переплетаются друг с другом, но связывает их в основном только место и время действия. То есть в "Гавани" режиссер Фрэнк Флауерс попытался увязать традиции арт-хауса и блокбастера. Картинка, если успеваешь уследить за поворотами, а точнее скачками, сюжета, притягивает. Но из-за сверхдинамичного действия характеры в картине очерчены схематично. Орландо Блум только своей фигурой и щеголяет. Это неудивительно — в оригинальном сценарии юноша Шай был 15-летним пацаном. Когда по прочтении сценария у Орландо Блума загорелись глаза от восторга, сценарист поспешил переписать текст. И за два дня состарил Шая на несколько лет — мускулатура наросла, а мозг нет.
"Тайная жизнь слов"
Качество испанского фильма "Тайная жизнь слов" гарантировано четырьмя наградами национальной киноакадемии "Гойя", включая приз за лучшую режиссуру, который и получила Изабель Койшет. Загадочное название лишь косвенно отражает содержание картины, рассказывающей о вербальном романе медсестры с трагическим прошлым и обожженного нефтяника.
Первые полчаса из двух в "Тайной жизни..." отводятся на то, чтобы зритель прочувствовал всю странность героини в исполнении иконы независимого кинематографа Сары Полли, которая за четыре года работы на какой-то фабрике ни разу не брала ни отпуск, ни бюллетень, чем повергла в отчаяние начальника, насильно выгоняющего ее отдыхать. Услышав в ресторане, как мужчина за соседним столиком сетует в трубку на невозможность срочно найти медсестру-сиделку, героиня вскоре оказывается на нефтяной вышке посреди океана и начинает ухаживать за нетранспортабельным пациентом (Тим Роббинс), пострадавшим на пожаре.
Уникальность ситуации в том, что нефтяник временно ничего не видит, а сиделка ничего не слышит, когда отключает свой слуховой аппарат. Общение глухой со слепым поначалу сводится к этакой словесной игре в жмурки: он пытается спровоцировать ее фривольными намеками, а она признается только в любви к курице, рису и яблокам. Первое время все это не лишено любопытства и психологизма, так же, как и портреты других обитателей простаивающей после аварии вышки, где режиссеру действительно удалось создать специфическую атмосферу клаустрофобии и разобщенности. Но мало-помалу замороженная медсестра начинает подтаивать, и между ней и пациентом начинается самое невыносимое, что может происходить между людьми: обмен травматическим опытом, взаимная демонстрация ран и шрамов, которые в "Тайной жизни слов" присутствуют как в прямом, так и в переносном смысле. Возможно ли это в принципе показать так, чтобы глаза не разъедало от сентиментальности, как при чистке лука, киноведческой науке неизвестно.