Валерий Ъ-Панюшкин, специальный корреспондент Ъ
Шутим по-доброму
Нынешние политические анекдоты обладают одним удивительным для анекдота качеством — они одинаково устраивают власть и оппозицию.
Потому что являются юмором, но не являются сатирой.
Мой американский знакомый приезжал в Россию двадцать пять лет назад, пятнадцать лет назад и вот приехал снова. Мы ужинали в одном из московских ресторанов, удивляясь тому, как же, черт побери, дорого и невкусно. Я рассказывал, видимо, все то же самое, что рассказывали американцам москвичи и двадцать пять лет назад, и пятнадцать. Что Россия продолжает оставаться непригодным для жизни местом, власть никуда не годится, а страной управляют мало того что клептократы, так еще и дураки. Одним словом, обычное интеллигентское нытье. "А анекдоты-то про Путина есть? — спросил американец. — Про Брежнева было много очень смешных анекдотов".
Я немедленно рассказал два анекдота про Путина. Вы их, наверное, знаете. В первом Путин приходит в ресторан вместе со спикером Думы Грызловым и спикером Совета федерации Мироновым. "Я буду есть мясо",— говорит Путин официанту. "А овощи?" — спрашивает официант. "Овощи тоже будут мясо". Во втором Путин жарит на вертеле украинского президента Ющенко. А белорусский президент Лукашенко спрашивает: "Владимир Владимирович, зачем вы его так быстро вращаете?" "Потому что, если медленно вращать, он уголь ворует".
Мой американский приятель смеялся обоим анекдотам так весело, как умеют смеяться, кажется, только пожилые и беззаботные люди из Калифорнии. А потом сказал:
— Ты понимаешь, что анекдоты про Путина принципиально отличаются от анекдотов про Брежнева?
Я наморщил лоб. Но, отчаявшись дождаться от меня мысли, американец продолжал:
— Брежнев в анекдотах выглядел всегда идиотом. А Путин в анекдотах выглядит молодцом. Идиотами выглядят люди из его окружения. А сам президент,— американец задумался,— что-то вроде доктора в больнице для умалишенных. Он возится с больными, иногда прикрикнет, но в целом занят благородной и безнадежной работой. За многие годы он и сам стал слегка "с кем поведешься, от того и наберешься", но терпеливо переносит принципиальную бесплодность своих благородных усилий.
Я попытался вспомнить хотя бы один анекдот, в котором не окружение президента выглядело бы сборищем уродов, а сам президент Путин выглядел бы смешным, нелепым, глупым. И не смог вспомнить такого анекдота. Более того, я не смог вспомнить ни одного телевизионного репортажа, ни одной газетной заметки, в которых автор высмеивал бы президента Путина. Есть несколько злобных газетных комментаторов, но и те, как правило, упражняются в злословии не по адресу президента лично, а либо по адресу КГБ, выпестовавшего нашего героя, кремлевской администрации, силовиков, либо и вовсе безликой биомассы, называемой словом "власть".
Мы, оказывается, любим своего президента. Даже те из нас, кто открыто и настойчиво заявляет о своей оппозиционности. Почему это так, я не знаю. Иногда мне кажется, что люди, настроенные оппозиционно, выбрали оппозиционность из маркетинговых соображений. Просто оппозиционная ниша на политическом рынке хоть и мала, но зато пустует — вот мы и бунтуем.
Иногда я думаю, что плохое поведение оппозиционеров бывает продиктовано теми же мотивами, которыми бывают продиктованы безобразные шалости детей. Нам хочется любви и внимания со стороны президента, но мы не знаем, как привлечь внимание, и потому бьем из рогатки стекла или рисуем на обоях. Еще чаще я думаю, что анекдоты и пропагандистские телепередачи придумывают одни и те же люди. Это предположение верно в случае телеведущего Мистера Паркера. Так почему бы не предположить, что и честно-фольклорные анекдоты придумывает какой-нибудь Мистер Паркер либо люди, чей мозг прокомпостирован Мистером Паркером.
Просто, когда нам хочется бояться, мы выдумываем мировой заговор против России, чтобы поверить в него. А когда нам хочется быть настолько свободными, чтобы высмеивать самого президента, мы придумываем способ высмеивать его, не высмеивая. Правда, в большинстве случаев надо включать смех за кадром, чтобы все знали, где следует хохотать.