прием
В субботу президент России Владимир Путин встретился с руководством Всероссийской государственной телерадиокомпании по случаю ее 15-летия и с обезоруживающей, можно сказать, искренностью рассказал о том, что занимает его мысли: об антикоррупционной атаке, о поисках преемника, об отношениях с США и Украиной. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ отмечает юбилей ВГТРК репортажем об этом событии.
21 сотрудник ВГТРК сошел с трапа самолета в аэропорту Адлера накануне вечером. Пережив ночь в ожидании встречи с Владимиром Путиным в гостинице "Рэдиссон-Лазурная", творческий коллектив прибыл в сочинскую резиденцию президента России "Бочаров ручей". Здесь их ожидал еще один творческий коллектив — кремлевский пул журналистов, присоединившийся по воле звезд к именинникам за праздничным столом на "завтраке с ВГТРК". Именно так был определен формат этого мероприятия.
Господин Путин поздравил собравшихся с юбилеем и сказал, что "продукт, который ВГТРК предоставляет в наше распоряжение", является очень важным для страны, "которая находится на переломном пути своего развития, и здесь каждое слово имеет значение для миллионов людей".
Убежден, что господин Путин говорил совершенно искренне. Именно тем, что он уверен в безотказном влиянии телевидения на умы миллионов людей, и объясняются его телепристрастия.
Глава ВГТРК Олег Добродеев коротко, и даже очень, рассказал о планах телеканала (в ближайшее время все-таки появится информационный канал) и предложил задавать вопросы. Телеведущий Дмитрий Киселев поинтересовался, как готовилось президентское послание, "которое сейчас обсуждает весь мир", и "на каком этапе появилась эта фраза 'товарищ волк знает, кого кушать'".
Владимир Путин ответил удивительно подробно. Мне показалось, он вообще-то очень хотел об этом рассказать. Ему нечего было стыдиться в том, как готовилось это послание, ибо единственным его автором, как можно было понять из этого увлекательного рассказа, был он сам.
— С учетом наших растущих возможностей я посчитал необходимым сосредоточиться на тех основных угрозах, которые, как мне представляется, страна должна, во-первых, точно идентифицировать. Каждый гражданин должен знать эти угрозы,— заявил господин Путин.— И во-вторых, дать свое видение того, как мы будем их преодолевать.
Таким образом, подтвердилось подозрение, в которое очень не хотелось верить: мы живем во враждебном окружении, в мире, состоящем из угроз и вызовов, производством которых занимается противник, которого и вероятным назвать уже неправильно. Нет, это уже просто невероятный противник.
Самая главная угроза исходит, впрочем, как всегда, от нас самих.
— Мне кажется,— сказал президент,— что я нашел тот вопрос, который действительно является объединяющим всю нацию. Все понимают эту угрозу для страны — демографический спад. Огромная территория, Россия — самая большая страна в мире, и если так дальше будет продолжаться, то ее просто некому будет охранять!
Так стало понятно, для чего нужен демографический взрыв.
— Что же у нас за страна такая,— с горечью спрашивал Владимир Путин собравшихся за столом людей,— которая не может обеспечить воспроизводство самих себя?!
Собравшимся, казалось, нечего (или нечем) ответить на этот упрек. Ответ на него был только у президента:
— Ясно, что это проблема всех постиндустриальных стран! Но мы и в постиндустриальном, и в переходном состоянии оказались одновременно! Мы оказались в состоянии ломки экономической, политической, моральной — какой хотите!
Затем президент напомнил собравшимся (если они вдруг на секунду расслабились за сырниками и забыли), что мы живем в условиях и террористической угрозы тоже:
— Начиная с 1999 года, когда я стал премьером, а потом президентом, нельзя было думать о каких-то крупномасштабных задачах, их решениях, когда у нас страна трещала по швам. По сути шла гражданская война.
Впервые он назвал события в Чечне не просто войной, но и гражданской войной. Очевидно, президент мог позволить себе это, ибо считает, что в этой войне уже есть победитель. То, что он говорил дальше, подтверждало эту мысль.
— На сегодня, хочу обратить внимание, не знаю, заметили вы это или нет, впервые за 26 лет наша армия нигде не воюет,— продолжал господин Путин.— Для примера: ВДВ собрались на российской территории и занимаются боевой подготовкой. Даже расквартированная в Чеченской республике 42-я дивизия уже подготовила себе полигоны, учебные центры, и она занимается уже текущей боевой подготовкой. Да, время от времени приходится показывать, что у нас там и армия есть, но в целом мы на Кавказе и в Чеченской республике справляемся силами внутренних войск МВД РФ.
Чрезвычайно интересным был рассказ о том, как готовилось послание.
— Для начала я просто сформулировал то, что хотел бы сам увидеть, руководству администрации,— сказал президент.— Получил, так сказать, предварительный макет этого послания. Коллеги на меня не обидятся... Я посчитал, что он не соответствует тому, о чем я хотел бы сказать.
То есть президент прямо сказал, что его администрация с задачей не справилась, хотя задача на первый взгляд и не отличалась особенной сложностью. Надо было всего-навсего обработать мысль президента.
Пошел, можно сказать, на крайнюю меру:
— Я пригласил руководителя администрации, продиктовал ему план: первое, второе, третье... По-моему, из восьми пунктов. Потом пригласил некоторых министров, сначала из экономического блока — министра финансов, министра экономического развития и торговли, с ними переговорил... Потом то же самое сделал с министрами социального блока. Попросил доложить мне об исполнении поручения, связанного с преодолением демографических проблем... Министерство предоставило свои соображения. То же самое сделало и Министерство иностранных дел, и Министерство обороны.
Владимир Путин признался, что и после этих экстренных мер проблем не стало меньше. Просто никто, такое впечатление, не хотел работать над его посланием или просто не в состоянии был понять, чего хочет президент.
— Так как наиболее сложный с точки зрения финансового обеспечения, конечно, демографический вопрос, то мне пришлось несколько раз собирать министров экономического и социального блока,— продолжил президент.— После этого я поручил согласовать некоторые моменты между всеми ведомствами первому заместителю председателя правительства Дмитрию Анатольевичу Медведеву. Он их собирал еще несколько раз, а потом объявил, что некоторые разногласия преодолеть не удается.
Таким образом, и Дмитрий Медведев не справился с порученным ему делом.
— И мне пришлось собрать их еще раз всех вместе,— не без удовольствия, кажется, вспоминал Владимир Путин,— в том числе и представителей администрации и юристов. На этом совещании были приняты окончательные решения по цифрам и по срокам. И эти решения пришлось принять мне. После этого нужно было только оформить эти договоренности, положить их на бумагу. Когда это было сделано, то мы вместе с руководителем администрации начали достаточно подробно и плотно работать над текстом, чтобы логично одно вытекало из другого. Ну и чтобы в течение часа люди не уснули, а слушали внимательно. А что касается вот этих лирических отступлений, о которых вы упомянули, они рождались фактически в ходе изложения послания,— улыбнулся Владимир Путин.
И эти воспоминания тоже доставили ему удовольствие.
Президент, судя по всему, чувствовал себя все более комфортно в компании именинников. Он рассказал, что думает про такое зло, как коррупция:
— С коррупцией, так же как и с некоторыми другими проблемами общества, вряд ли кому-нибудь удается справиться окончательно. Она так или иначе присутствует во всех странах мира — и в Европе, и в США. Только сейчас сотрудника ЦРУ, как у нас говорят в определенных кругах, упаковали. И конгрессмена, по-моему, вместе с ним или чуть раньше — тоже за коррупцию. Посмотрите, в Испании, в Марбелье вообще всех пересажали. А в Южной Корее? Руководителя крупнейшей корпорации в наручниках выводят. Это такая штуковина, которая, к сожалению, присуща всем; наверное, всегда так было. Но это не значит, что с этим не надо бороться. Уровень коррупции может быть разным. Я полагаю, что у нас сегодня он недопустимо высок.
Тогда я спросил господина Путина о "коррупционных" отставках в силовых структурах, которые случились накануне. Было любопытно, случайно ли эти отставки совпали по времени с посланием господина Путина. Не начало ли это реализации идей, заложенных в послании? И не последуют ли за отставками госслужащих "отставки" бизнесменов? (Судя по тому, что председатель Совета федерации господин Миронов подписывает представления на снятие депутатской неприкосновенности с сенаторов, не чуждых бизнеса, последуют.)
— Это, конечно, не совпадение,— заявил президент.— Специально к посланию этого, конечно, никто не делал. Работа логически подошла к тому завершению, которое мы с вами видим. Работа не закончена, и не только в сфере таможни.
Ключевой в ответе была, разумеется, последняя фраза.
Глава ВГТРК попросил уточнить, что для господина Путина является главным в послании. Президент ответил, что экономика. Но снова — по той причине, что "мощь государства определяется прежде всего экономической мощью... Сначала Карл Маркс, а потом Фрейд и другие прочие..."
Корреспондента "Труда" Ольгу Соломонову интересовали поиски преемника. Владимир Путин ответил так, что мало не показалось:
— Я думал об этом начиная с 1999 года, как минимум с 2000-го, сразу после президентских выборов. И сейчас думаю. У меня есть определенное представление о том, как можно было бы выстраивать ситуацию в стране в этот период времени. С тем, чтобы не дестабилизировать ее. Не пугать людей. С тем, чтобы бизнес не пугать. Вы знаете, в бизнесе, может быть, что-то кому-нибудь нравится, а кому-то не нравится. А есть такие, которым нравится то, что происходило с известной компанией. Есть те, которые специально подрабатывали эту ситуацию. Но в целом все — и бизнес, и рядовые граждане — дорожат ситуацией, которая сложилась сегодня. Спокойная, ровная, стабильная ситуация.
Трудно сказать, почему господин Путин, размышляя о преемнике, сразу вспомнил про компанию ЮКОС и ее главу Михаила Ходорковского. Это очень трудно сказать.
— И представители бизнеса,— продолжил он,— и рядовые граждане — все задумываются о том, что будет после рубежа 2008 года. Все об этом думают. Я это тоже понимаю. И я не считаю себя вправе говорить: все, ребята, я пост сдал, привет горячий. А там как хотите, так и разбирайтесь. Так не будет, конечно. Я буду ответственно относиться к исполнению своего долга, до последней минуты исполнения обязанностей президента страны. Это значит, что я должен думать о том, как будет развиваться ситуация. Вообще, как мне представляется, если начать навязывать кого-то, то реакция может быть обратной. Но я считаю себя вправе высказать свою точку зрения и свое мнение. По тому или иному кандидату. Я тоже гражданин России и имею право на свое мнение. И я это сделаю.
Президент, таким образом, предупредил, что до марта 2008 года его не надо считать "хромой уткой" и что он приложит усилия для того, чтобы никто его ею не считал. Для этого ему придется как можно позже озвучить стране свое мнение как гражданина Российской Федерации.
Ненадолго президент вернулся к посланию и к своей делающейся на глазах знаменитой фразе про оголодавшего волка и подтвердил информацию в пятничном номере Ъ о том, что у него было желание добавить еще несколько слов.
— Но я боялся, что меня дальше понесет, не смогу остановиться,— честно сказал президент.
Появились вопросы у Николая Сванидзе. Он спросил, не означает ли все это "ужесточения международной линии".
— Нет, не означает,— ответил господин Путин.— Как это ни странно звучит, совсем не означает. Это означает только одно: что мы будем отстаивать свои интересы. У наших заокеанских друзей зона национальных интересов — весь земной шар. И они не стесняются об этом говорить. Просто они прямо об этом заявляют. А наши где тогда интересы? Вот ваши где? Я бы не хотел, чтобы, когда я говорю "наши", вы думали, что это — мои. Я через два года уйду... А ваши — где? Ваших детей, внуков? Мы хотим жить с ними нормально. Мы хотим с ними дружить. Мы хотим, чтобы они чувствовали в нас партнеров. Относились к нам с уважением. Лес есть лес, нас же медведями называют, русских людей! Здесь нет ничего особенного.
Господин Путин дал понять, что считает не оправдавшимися надежды заокеанских друзей на то, развал Советского Союза — только первый этап развала России.
— Они должны это осознать,— заявил он.— И начать относиться к нам с уважением. Так же, как и мы к ним относимся.
Фраза господина Путина о том, что он уйдет через два года, произнесенная в таком нервном напряжении, стоит, на мой взгляд, всех разговоров о его третьем сроке. Уйдет.
— Что касается оборонной стратегии: если проводить мирную внешнюю политику, действительно мирную, а не так, как в Советском Союзе говорили: "Миролюбивая внешняя политика"...— продолжил господин Путин.— Так вот, если не совать свой нос в чужие дела и не объявлять весь мир зоной своего влияния, то для обеспечения собственной безопасности нам имеющихся ресурсов вполне достаточно для того, чтобы абсолютно надежно гарантировать нашу безопасность, несмотря ни на какие-то там чьи-то перспективные разработки. Потому что асимметричный ответ всегда в десять раз дешевле.
После этого президента спросили про Украину. Кто-то из сотрудников ВГТРК интересовался, не стоит ли начать пользоваться, как когда-то в Германии, концепцией "разделенной страны", говоря об Украине и России (в надежде, видимо, что произойдет воссоединение). Господин Путин считает, что не стоит, потому что "разделение Германий произошло в результате войны, борьбы с нацизмом, в соответствии с тем, как были определены зоны оккупации".
И снова он решил высказаться на тему, которой раньше никогда не касался.
— Есть ли что-то политическое в энергетике и т. д.?.. Прежде всего наши решения по повышению цен на газ для Украины — это экономические решения. Почему мы должны 15 лет... Нам до сих пор пытаются сказать, что мы резко там... Как резко? 15 лет!.. И каждый год говорим одно и то же, каждый год. А в прошлом году начали с марта... Договорились. Они просто не хотят! Договориться договорились — на крыло, все, и не поймать было никого за хвост, никто разговаривать не хочет! Довели специально до ноября, когда начали кричать: "Караул, грабят!" Зима, дети, пенсионеры... А у нас тоже зима и тоже дети и пенсионеры... Но есть какой-то политический аспект? Есть он или его нет? Ну есть, наверное, тоже. Одно дело, когда вы говорите: "Это наше общее культурно-историческое пространство", а другое дело, когда они говорят: "Знаете что, ребята, вы так считаете, а у нас свое мнение". Это говорит нам сегодняшнее руководство Украины. Мы пойдем вот туда — и говорят нам, куда. Ну что мы можем сделать?
Владимир Путин сделал небольшую паузу — кажется, только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха.
— Мы признаем вас легитимной властью. Вы приняли такое решение,— продолжил он.— Ну пожалуйста, но почему мы должны платить за те решения, которые мы считаем ошибочными и политически, и экономически? В начале прошлого года я ездил в Киев, встречался с Юлией Владимировной (Тимошенко.— А. К.), когда она была премьером, и с Виктором Андреевичем (Ющенко, президентом Украины.— А. К.). Они мне уже тогда сказали, что намерены повысить социальные расходы — пенсии, пособия — на 24%. Я тоже у себя в стране, может, хотел бы поднять на 24%, но у нас экономика не позволяет. У нас денег-то больше в несколько раз, чем у них. Но мы считаем, что макроэкономические показатели не дают нам такой возможности, если мы хотим сохранять здоровую экономику. И я им говорю: "Как же вы?" "Мы справимся, мы сделаем то, то, мы там то продадим, то отберем, мы закроем внутренние офшорки..." Ну хорошо, может быть, и справитесь. Оказалось, что не справились. Ну почему мы должны платить за эти ошибки? Почему мы должны оплачивать эту ошибочную, на мой взгляд, экономическую политику? А в политике? Они хотят туда вступить, сюда вступить. Кто хочет их принимать, пусть тот тогда и платит. Мы-то почему?
Владимир Путин, кажется, наконец-то выдохнул. Но нет, показалось.
— Причем хочу подчеркнуть, что это были договоренности, я же ведь ничего не придумал! — сказал он.— Более того, Виктор Андреевич мне сам об этом сказал, что он считает, что надо переходить на рыночные формы ценообразования. Но в целом руководство Украины считает, что мы достигли приемлемых договоренностей, которые в конечном счете пойдут на пользу самой украинской экономике. Думаю, что в этом смысле Виктор Андреевич прав, потому что это заставляет работать над энергосбережением, что меня очень беспокоит, так как если мы не будем создавать напряжения в нашей экономике, через несколько лет, скажем, украинская экономика будет более эффективной, чем наша. Они столкнулись с необходимостью энергосбережения, а мы нет. Они будут напрягаться, они будут использовать более современные методы, средства и технологии в экономике, а мы нет. Но за что я благодарен Виктору Андреевичу — за то, что он все-таки в конечном итоге решение принял, выбор сделал и отстаивает это.
— А Юлия Тимошенко обещала разорвать газовые соглашения с Россией, если снова будет премьером,— сказал кто-то за столом.— И как тогда?
— В суд тогда! — как будто даже обрадовался Владимир Путин.— Там есть судебная оговорка. Арбитражный суд в Стокгольме. Пожалуйста. Пожалуйте бриться, как говорят.
Под конец разговора президент исчерпывающе высказался по поводу журналистов.
— Пресса — большое сообщество, там много разных людей — умных и не очень, честных, порядочных и тех, кто себя больше любит, талантливых и просто со связями... Особое сообщество людей. Когда я общаюсь с западными журналистами, я часто вижу, что они на...
Президент хотел, видимо, сказать, что они на порядок компетентнее российских, но, как и в послании, говоря про волка, сдержался.
— Их самих интересно послушать,— добавил он.— Они специализируются на какой-то проблематике и могут давать глубокий анализ тем или иным событиям. С такими людьми просто интересно, и они полезны для общества.
Я решил было, что мы, значит, вредны, но выяснилось, что президент не закончил:
— Мне бы очень хотелось, чтобы в нашей журналистской среде таких появлялось все больше и больше. Уверен на сто процентов, так и будет. Просто думаю, что нашим журналистам особенно было некогда заниматься таким самосовершенствованием потому, что надо было думать, как жить, как выживать. Все же люди, я прекрасно понимаю. Но чем стабильнее, чем спокойнее будет, тем более самодостаточными, экономически независимыми будут средства массовой информации, тем больше у нас будет появляться таких людей. Вот чего бы мне хотелось увидеть.
Осталось нам высказаться про то, какого президента хотелось бы видеть нам.