выставка рисунок
В московской галерее "Улей" открылась выставка "Шагал и беспризорники". Каким образом детские рисунки 1910-1920-х годов связаны с Марком Шагалом, выясняла ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Название открывшейся в "Улье" выставки "Шагал и беспризорники" следует понимать, мягко говоря, метафорически. Коллекция образцов творчества маленьких обитателей еврейских местечек 1910-1920-х годов принадлежит художники Михаилу Федорову-Рошалю, который получил их от деда, кинорежиссера Григория Рошаля, собравшего архив разнообразных документов, связанных с еврейской культурой. Известно, что в 1919-м — начале 1920 года Марк Шагал действительно преподавал в витебском Народном художественном училище, а в 1921-м — в еврейской трудовой школе-колонии для детей-сирот в подмосковной Малаховке. Но также известно, что вероятность того, что представленные на выставке рисунки окажутся работами учеников прославленного художника, приближается к нулю.
Рассматривая выставленные в "Улье" рисунки, очень легко поверить в красивую легенду о "беспризорниках Шагала" — хотя бы в силу того, что девяти-десятилетние обитатели еврейских местечек вдохновлялись примерно теми же реалиями, что и Марк Шагал. На детских рисунках есть всевозможные бабы с ведрами на коромыслах, неопределенного вида (не то ослик, не то теленок, не то лошадь) домашние животные с большими кроткими глазами, синагогальные праздники, сцены из библейской истории и сонные провинциальные улочки. К тому же выведенные неумелой детской рукой персонажи так нетвердо стоят на ногах, что при желании любого из них можно счесть летящим по воздуху. Правда, в отличие от Марка Шагала, его юные соотечественники вовсе не склонны как-то специально поэтизировать всю эту местечковую реальность и вообще склонны изображать вполне приземленные бытовые сюжеты — например, разговор двух прохожих, посвященный тому, где можно купить дешевый товар, или сцену у портного с заботливо подписанными деталями: "дочка мадам", "мадам", "швейная машина", "портной", "электролампа", "электрический шнур". Конечно, как и на любой выставке детских рисунков, тут есть хороводы, качели и развесистые цветы — как, впрочем, и столь же обязательная "войнушка" с азартно изображенными залпами, в данном случае нарисованная, увы, с натуры. "Я нарисовал, как входили большевики",— подписал свой рисунок восьмилетний Фарбер. Попадаются и совсем мрачные сюжеты — например, сцена какого-то кафкианского судилища, на которую девятилетнего Ешуа Шехмана вдохновил рассказ Шолом-Алейхема "Ножик", в котором ребе призывает детей открыто называть вором мальчика, похитившего деньги из копилки для жертвоприношений.
Несмотря на все по инерции возникающие ассоциации с Марком Шагалом, можно предположить, что организаторы, вынесшие в заглавие выставки имя Шагала, исходили скорее из идеи, что дети, которым довелось учиться у Шагала, рисовали примерно то же, что и их сверстники, которым не так повезло с учителем. Но если бы та же выставка называлась, скажем, "Беспризорники Малевича" (как известно, как раз в 1920 году "выжившего" Марка Шагала из Витебска), в детских рисунках можно было бы с тем же успехом различить влияние Казимира Севериновича: хоть "крестьянские циклы", которые можно вспомнить, глядя на кособокий схематизм персонажей детских рисунков, хоть "заумные бумажки".
Все эти противоречивые ассоциации, конечно, можно списать на общий "дух времени". В той же сцене у портного с ее подробно прорисованными механизмами поневоле мерещится нечто конструктивистское. Да и вообще, дети 1910-1920-х годов явно рисуют не так, как их сегодняшние сверстники. А еще можно предположить, что тот же Марк Шагал не только обучал своих юных подопечных, но и учился у них, как многие авангардисты и модернисты, искавшие вдохновения в наивном искусстве. И в этом смысле действительно не так уж и важно, что в "Улье" представлены работы отнюдь не его непосредственных учеников.