Очень редко, но бывает такое: берешь видеокассету с фильмом, о котором ни в одном справочнике ничего толком не сказано, несмотря на участие в нем отличных актеров, начинаешь смотреть без особого энтузиазма и в итоге получаешь удовольствие, нет, не от шедевра, но от милого и умного фильма. К тому же от фильма негромкого, не бьющего ни по нервам, ни ниже пояса, фильма не о подонках, а о странноватых, но вполне симпатичных людях, что в наши дни — редкость. "Двойное убийство" (Doppio Delitio, 1977, ***) итальянского режиссера Стено (Steno) — яркий тому пример. Звездный час Стено пришелся на 1951 год, когда он выступил сорежиссером самой известной неореалистической комедии "Полицейские и воры" (Guardie e ladri). С тех пор он пребывал в гетто сомнительного качества "комедий по-итальянски", но, как показывает "Двойное убийство", формы не утратил. Марчелло Мастроянни (Marcello Mastroianni) играет здесь полицейского комиссара, тихоню и неудачника, который как-то раз облажался, помог убийце завести мотоцикл и скрыться с места преступления, за что был сослан на работу в архив. Он лишен амбиций, ругается с сыном, которого воспитывает в одиночку, покупает у старого букиниста детские приключенческие книжки 1920-х годов, даже в солнечную погоду не расстается с зонтиком и издали заглядывается на прелести пышнотелой левой активистки, проводящей в квартале непрерывные митинги. Причудливая смерть от удара молнией двух обитателей его дома, престарелого графа-фашиста и электрика-анархиста, дает ему шанс, разрешив загадку, вернуться в строй и познакомиться с соседями. А соседи у него еще те. Вдова графа, некогда блиставшая в трэш-детективах секс-бомба, сыгранная грудастой Урсулой Андресс (Ursula Andress). Толстяк-писатель, устраивающий пышные вечеринки, на которых не бывает никого, кроме него самого и известного римского тусовщика, ссыпающего деликатесы в безразмерную сумку, сыгранный Питером Устиновым (Peter Ustinov). Бельгийский скульптор-психопат, жена которого страдает оригинальным психическим заболеванием: она может ходить только задом наперед. И так далее. Мастроянни с застенчивой улыбкой мыкается бочком-бочком среди всех этих чудиков и в конце концов разоблачает преступника в финале, блестяще пародирующем итальянскую традицию фильмов ужасов, прежде всего Дарио Ардженто (Dario Argento). А в фильме перебравшегося во Францию в знак протеста против прихода неонацистов Хайгера в правительство австрийца Михаэля Ханеке (Michael Haneke) "Код неизвестен" (Code Inconnu, 2000, *****) не происходит практически ничего, но смотреть его мучительно. Ханеке знаменит как автор "Забавных игр" (Funny Games, 1997) и "Пианистки" (Lf Pianiste, 2001), фильмов, в которых обманчиво-благополучная буржуазная действительность взрывается изнутри безжалостным и немотивированным насилием, беременна чудовищными комплексами. Логично было бы ожидать такого же взрыва и в "Коде": зритель буквально ерзает на месте. Не может же такого быть, чтобы Ханеке не подверг нас очередной изощренной пытке. Название фильма Ханеке объясняет своей растерянностью перед тем, какую роль играют в жизни французов всевозможные коды: на входных дверях, телефонных карточках и так далее. Такая закодированность жизни стала для него метафорой закрытости жизни в больших городах, разобщенности их обитателей. В виртуозном прологе уличный инцидент на мгновение связывает героев фильма, истории которых будут затем развиваться сами по себе. Юная актриса будет старательно имитировать на репетициях чувство ужаса. Фронтовой фотограф таскаться по горячим точкам, возмущаться террором талибов и не обращать при этом внимания на плач соседского ребенка. Сенегалец — клеить симпатичную парижанку. Румынская беженка — снова и снова, после очередной депортации, возвращаться во Францию. Никаких смертей, никаких трагедий. Но эта та тишина, которая страшнее самого громкого вопля. Поскольку каждому из героев все прочие, знакомые и незнакомые, далекие и близкие, обитатели планеты абсолютно и бесповоротно безразличны. "Фред" (Fred, 1996, **) Пьера Жоливе (Pierre Jolivet) — чисто французская попытка соединить полицейскую интригу с обстоятельным бытописанием пролетариата, в данном случае, безработного провинциального дальнобойщика Фреда. Честно говоря, махинации со строительством, которые он ненароком разоблачает, не слишком внятные и не слишком увлекательные. Однако со второй задачей, бытописательством, Жоливе справляется вполне. И блуждания Фреда среди хиреющих пригородных домишек и заброшенных фабрик завораживают своей монументальной бессмысленностью.
