Партия коммунистов Молдавии в ближайшее воскресенье наверняка выиграет парламентские выборы, которые фактически являются еще и президентскими (главу государства в Молдавии избирает парламент). Вопрос только в том, получит ли она простое большинство в парламенте или конституционное. Однако обстановка в республике накаляется. В интервью специальному корреспонденту Ъ ВАЛЕРИЮ Ъ-ПАНЮШКИНУ президент Молдавии ВЛАДИМИР ВОРОНИН заявил, что против него готовятся вооруженные провокации со стороны Приднестровья и "определенных сил в России".
"Нас атакуют из России"
— В ваших предвыборных листовках написано, что вы удвоили ВВП и повысили зарплаты...
— Все, что мы сделали хорошего за те четыре года у власти,— это хорошее по отношению к плохому. На 68% снизился в Молдове ВВП с 1991 года. Из потерянных 68% мы вернули 31%. Мы сделали довольно много хорошего, но все, что мы сделали, не перекрывает ущерба, нанесенного так называемыми демократическими реформами. Мы не взяли ни одного доллара кредита МВФ. 34% бюджета в 2001 году ушли у нас на погашение долга. В этом году уйдет 22%. Но мы стабилизировали ситуацию. Мы не решили приднестровскую проблему, несмотря на все наши усилия, но мы первые назвали вещи своими именами. Мы назвали Приднестровье криминальным анклавом и изъяли у них таможенные печати. Я передал в прокуратуру документы из разгромленной канцелярии Саддама Хусейна, документы о продаже оружия Ираку через Приднестровье. Мы подошли вплотную к тем людям, чьи интересы — в Приднестровье. Это интересы определенных людей в России. И они атакуют нас. У нас есть сведения о том, что определенные силы в России готовят покушение на меня, потому что не могут терпеть человека, приближающегося к решению проблемы Приднестровья. Там, в Приднестровье, тринадцать предприятий выпускают оружие. Я вам даже сейчас покажу. (Президент достает из ящика стола шариковую ручку.) Это пистолет на самом деле. Я могу выстрелить в вас из этой ручки.
— Не надо, пожалуйста...— Не буду. Удивительнее всего, что она не только стреляет, но еще и пишет. Кроме этих ручек в Приднестровье производятся сорокаствольные установки "Град" и минометы, которые стреляют по российским солдатам в Чечне. Это большие деньги.
— Вы видели приднестровские плакаты "Воронин это война"?— Нет.
— Показать?
— Покажите.
(На плакате изображена женщина в черном платке на кроваво-красном фоне и написано "Воронин — это война". Президент Молдавии берет плакат в руки и вздрагивает так, словно его ударили.)
— Вы не боитесь, что Приднестровье думает, что "Война — это Воронин" и в каждом выстреле на территории Принестровья будет винить вас?
— Я бы не употреблял слово "бояться". Я не боюсь. Я не боюсь, потому что я там родился, в Дубоссарах. Меня там знают. Я работал там, был первым секретарем Бендерского горкома партии. Любое свободное общение с жителями Приднестровья показывает, что никто не верит ни одному слову пропаганды президента Смирнова (Игорь Смирнов, глава непризнанной Приднестровской Молдавской республики.—Ъ).
— Но что вы будете делать, если сейчас в Приднестровье опять начнется война и вас обвинят в развязывании войны?
— Мы знаем, что такие провокации готовятся. Мы знаем, что в Приднестровье закуплены автомобили с символикой молдавской полиции и закуплена форма молдавских полицейских. Они испытывают нашу выдержку. Они захватывали в Приднестровье молдавские школы, они захватывали локомотивное депо. Все понимают для чего. Мы будем изолировать провокаторов. Вы же помните, как началась вторая мировая война, как фашисты, переодетые в форму польских полицейских, напали на Польшу. Я надеюсь только на то, что президент Владимир Путин понимает, кто такой президент Смирнов.
"Я сказал Владимиру Владимировичу, что не готов подписывать меморандум"
— Разве вы не поссорились с президентом Путиным?— Нет, я вам расскажу. Мы за то время, пока находимся у власти, разработали четыре мирных предложения по урегулированию приднестровского конфликта. В частности, в 2002 году мы решили, что надо написать новую конституцию, которую приняли бы на референдуме Молдова и Приднестровье. Меморандум, который должен был лечь в основу новой конституции, мы написали сами, но мы не могли сами предложить его Приднестровью, потому что они не воспринимают ничего, исходящего из Кишинева. Я подумал: давайте сделаем так, чтоб это было предложение Москвы. Я переговорил с президентом Путиным, Дмитрий Козак получил полномочия посредника. Фактически Дмитрий Козак был дипкурьером между нами и Приднестровьем.
Но каждый раз, когда Козак возвращался в Кишинев, в тексте меморандума появлялись исправления, про которые Козак говорил, что так и было. И тогда я начал на каждой странице согласовываемого меморандума ставить свою подпись. Я не знал, что про эти мои подписи, поставленные только для того, чтоб быть уверенным, что мы работаем с одним и тем же экземпляром документа, станут говорить, будто это я парафировал меморандум. Я не парафировал меморандум, парафирование документа — это протокольное мероприятие. Этими подписями на листах меморандума я просто предохранял себя от нечистоплотности мужиков. И все шло хорошо. До последнего дня, когда должен был приехать президент Путин. Во всех документах было написано "Республика Молдова и Приднестровье". Но в последний день за сутки до приезда российского президента в документах вдруг появились слова: "Республика Молдова и Приднестровская Молдавская республика". Здесь, во дворе оркестр репетировал уже гимн Советского Союза, но я не мог подписать документ, в котором были бы слова "Приднестровская Молдавская республика". Это значило бы, что я, президент Молдовы, признал Приднестровскую Молдавскую республику. Этот меморандум действовал бы один день. Через день Приднестровье отделилось бы уже потому, что президент Молдовы сам признал их независимость. Но это даже не главное.
Вечером накануне визита президента Путина Дмитрий Козак показал мне окончательный текст меморандума, который назавтра предстояло подписывать. Там к шестнадцати согласованным пунктам добавилась еще одна страница. Семнадцатый несогласованный пункт о размещении в Молдове российского воинского контингента сроком на двадцать лет.
— Семнадцатого пункта о размещении российских войск в Молдове на двадцать лет не было в согласованном тексте меморандума, правильно я понял?
— Не было. До последнего вечера. Мы, правда, разговаривали о механизме гарантий. Мы говорили о том, что придется, наверное, вводить российские миротворческие силы, обращаться в европейские структуры. Но эти разговоры были на уровне размышлений. В меморандуме не было пункта о российском военном присутствии в Молдове на двадцать лет. Передовые самолеты президента Российской Федерации уже приземлились в Кишиневе, но я снял трубку и сказал Владимиру Владимировичу, что не готов подписывать меморандум в том виде, в котором он лежит передо мной на столе.
"Против нас даже санкции ввести нельзя"
— Это из-за провала меморандума Россия поддерживает теперь ваших конкурентов?
— Не Россия, а Приднестровье. Блок "Демократическая Молдавия" финансируется напрямую из Приднестровья.
— А как же выступления в российских СМИ бизнесмена Григория Карамалака, который рассказывал об ужасах тоталитарного режима президента Воронина?
— Это позор России, когда она позволяет человеку, который буквально закатывал людей в асфальт здесь, в Кишиневе, криминальному авторитету, на совести которого четыре доказанных убийства, выступать по российскому национальному телевидению.
— Но вы ведь могли отключить на территории Молдовы российский "Первый канал". Молдавские законы позволяют ведь отнимать лицензию на вещание в стране у иностранных СМИ, вмешивающихся в предвыборную кампанию.
— Нет, мы не будем. Отключение российского "Первого канала" стало бы демонстрацией нашей слабости. Мы не будем, пусть говорят, что хотят. Пусть позорятся, если им так хочется. Мы единственная страна в СНГ, в которой нет ни одного "вора в законе", ни одного авторитета, ни одного "положенца". Остался только Григорий Карамалак по кличке Болгар, экстрадиции которого мы трижды просили, а он делает заявления по российскому телевидению, а матери убитых им людей до сих пор в черном ходят по Молдове.
— А вы сколько мандатов хотите на парламентских выборах?— Я лично ничего уже не хочу. Я устал очень работать президентом. Но Молдова начала потихоньку подниматься с колен. Поэтому, если мы хотим продолжать демократизацию общества и евроинтеграцию, хотелось бы иметь конституционное большинство в парламенте. Я знаю своих конкурентов, которые пройдут в парламент. С ними, к сожалению, нельзя договариваться по государственным вопросам.
— Но если вы возьмете конституционное большинство в парламенте, начнутся же митинги, протесты, палаточные городки. Что вы станете делать?
— Главное не допустить кровопролития. Мы постараемся выйти к митингующим и выяснить их аргументацию. Если они обвинят нас в фальсификации, пусть докажут. Нам фальсификация не выгодна. Мы сами боимся фальсификации. В местных органах власти наших представителей только 41%, остальное — у оппозиции. Им легче воспользоваться административным ресурсом на местах.
— Как же вы будете мириться с Россией после выборов?— Нормально. Кроме Приднестровья, у нас нет проблем во взаимоотношениях с Россией, и у меня нет проблем во взаимоотношениях с Владимиром Владимировичем Путиным. Против нас даже санкции ввести нельзя. Потому что крупнейшие винные производства в Молдове принадлежат россиянам, табак наш принадлежит россиянам. За газ российский мы платим столько же, сколько Прибалтика. Квот на сахар нам не дают. Долг нам не реструктурируют. Чего нам бояться?