В эфире телеканала ТВЦ мэр Москвы объявил о решении создать новый Эрмитаж из усадьбы Царицыно. По мнению обозревателя Ъ Григория Ъ-Ревзина, с этим памятником архитектуры можно попрощаться.
Так бывает, что человека, преисполненного лучших намерений, встречают в штыки из-за прошлых обид, что, наверное, неправильно. Мэр объявил, что в ходе реконструкции Царицына планируется достроить усадьбу императрицы Екатерины Второй и расположить в ней галерею по типу Эрмитажа. Чем можно на это отреагировать кроме как выражением благодарности? Ведь действительно, 300 лет стоит брошенная императорская резиденция. Екатерине усадьба не понравилась, она ее не достроила, Павлу Первому не понравилась тем более. Сто гектаров парка, превращенных в какую-то помойку, великолепные дворцы, превратившиеся в какие-то развалины. И вот из всего из этого будет создан новый великолепный Эрмитаж для москвичей и гостей столицы. Здесь должны быть долгие и продолжительные аплодисменты, переходящие в овацию. Но...
Политикам после некоторого срока нахождения у власти свойственно тяготение к созерцанию чего-то величественного, и созерцание это благотворно, на что указывал еще Конфуций. Тут кому что нравится: кого-то привлекает озеро Байкал, кого-то — Эрмитаж. Однако, как указывал тот же Конфуций, благородный муж переносит в созерцаемое опыт своего предшествующего благородства, а опыт у каждого свой. С чего, спрашивается, Юрий Михайлович Лужков начнет сооружение нового Эрмитажа, кой останется в веках как памятник его выдающегося мэрства? Ну разумеется, с парковки.
"Намечено построить хорошую подъездную дорогу к парку, а рядом с дворцовым комплексом разместятся несколько парковок",— определил ближайшую перспективу мэр. Человек предвзятый сказал бы, что с парковками у него прямо род недуга — помнится, именно отсутствием парковок объяснялись и снос "Военторга", и снос гостиницы "Москва", и даже Манеж сгорел сразу после того, как Юрий Михайлович решил разместить под ним большую парковку. Рискну заметить, что театр, конечно, начинается с вешалки — но только для зрителей, в творческом отношении театр все-таки начинается с труппы и режиссера. Я намекаю на то, что главное достоинство Эрмитажа отнюдь не в парковках, коих, откровенно говоря, и нет, а в коллекции живописи.
Уверенность Юрия Михайловича в том, что галерею типа Эрмитажа можно создать как-то вот так сразу, рождает, разумеется, глубоко необоснованные предположения, что он слабо представляет себе содержимое этой галереи и видел только здание. Неквалифицированный человек может понять мэра в том смысле, что было бы здание с парковками, а картинки намалевать — дело нехитрое, намалюют, и будет не хуже ихнего Эрмитажа. Признаюсь, я так и понял. Позволю напомнить — не ему, разумеется, а себе самому,— что в Эрмитаже есть и Рафаэль, и Тициан, и Рубенс, и Рембрандт, и Сурбаран, и Гойя, и Пикассо, и Матисс и ценность всего, что там есть, в разы превышает все, построенное Юрием Михайловичем, даже не в художественном, а — страшно сказать — в финансовом отношении.
Нет, конечно, у мэра есть художники, которые могут заполнить площадь, равную Эрмитажу. Зураб Церетели за последние три года наполнил разнообразной живописью два музея под завязку, и еще столько же осталось в его мастерской. Художники Глазунов, Шилов и Андрияка хотя и менее трудоспособны, но тоже заполнили по одному музею каждый. Это такие мастера, что других таких мастеров нет, так что, видимо, именно они в разных вариациях и составят экспозицию нового московского Эрмитажа.
А теперь вернемся в Царицыно. Это уникальный памятник архитектуры, и проблема здесь в том, что уникален он именно в своем руинированном виде — таким он дошел до нас от XVIII столетия, в этом его подлинность. Идея достроить Большой царицынский дворец примерно равна тому, чтобы взять и достроить сегодня термы Каракаллы в Риме, которые представляют собой вообще-то привлекательный инвестиционный объект, потому что после реконструкции позволяют получить значительные площади в самом центре города Рима. Но дуракам-итальянцам в голову не приходит такая очевидная идея.
При этом мы ведь хорошо знаем, что такое реконструкция силами мэрской команды. После нее от здания не остается ни одной подлинной детали — они все строят заново. За 15 лет они доказали, что по-другому не умеют в принципе. В ближайшее время мы получим совершенно новое Царицыно, блистающее характерной турецкой красотой в удивительных детальках — благо что Василий Баженов в свое время напроектировал там башенок и зубчиков, которые с некоторым напряжением можно счесть первоисточником московского стиля.
И вот спрашивается, радоваться или не очень? Министерство культуры РФ сменяло Царицыно на Музей Ленина — одно перешло из федеральной собственности в муниципальную, другой — наоборот. Понятно, что фланкирующий Красную площадь музей может показаться с какой-то точки зрения более привлекательным объектом. Но вообще-то функция министерства заключается в том, чтобы сохранять культурное достояние, и тут возникает вопрос. С точки зрения истории архитектуры Музей Ленина не представляет интереса, а Царицыно — ансамбль мирового значения. Сегодня этот памятник мирового значения решено "улучшить", для того чтобы превратить его в галерею для художников типа господ Шилова, Глазунова, Церетели, Андрияки. И тот муляж, который возникнет на месте уничтоженного XVIII века, вместе с его наполнением будет называться "московским Эрмитажем". С какой-то точки зрения это чудовищный позор, акт вандализма разжиревшего купечества, которое не в состоянии отличить Рафаэля от Шилова. Но это неправильная точка зрения. А с правильной — обещание мэра должно наполнять нас глубочайшей радостью.