My guilty pleasure: мемы, баяны, дурацкие анекдоты.
Помню, 1995 год, мне лет 11–12, плетусь из школы, скучновато, погодка серая... Но вот в переходе у метро — лотки, а на одном из них меня — о радость! — поджидает новый выпуск газеты «Вокруг смеха». Большая, яркая, с кучей страниц, на каждой из которых тупые смешные картинки, идиотские шутки про тещу («за что сидишь? — у тещи кровь из носа пошла, я ей жгут на шею и наложил...»), панка, который попал в больницу и прилип к потолку («скажите там, наверху, чтоб с магнитом не баловались»), некрофилов («...и откопали стюардессу»). А карикатуры на политиков! А кладбищенские байки! А перепетые советские песни! А шутки про говно! Спускаясь по эскалатору, я ржу в голос. На перегонах лопаюсь от смеха. Едва не пропускаю свою остановку. Школа мгновенно отдаляется, невзгоды забыты, мир снова ярок, а жизнь прекрасна.
Любовь к тупому юмору я сохранила и пронесла сквозь годы Джойса-Кафки. Пусть меня так и не хватило ни на один сериальчик, а книжки, свои и чужие, я называю текстами и ценю в них не сюжет. Но стоит мне увидеть тупой мем, на котором ведущий погоды Александр Беляев стоит у карты России, а на ней, на манер температуры воздуха, написано в разных местах: «…», «и тут …», «ваще …», «полный …»,— как я, согласно тупой песне «каждую пятницу я в говно», превращаюсь в озорную свинью. То есть начинаю хрюкать и визжать. Кстати, та песня меня тоже очень смешит. Кстати, вы заметили, что слово «говно» встречается в моем тексте уже третий раз?
Признаюсь: с годами я все же стала несколько более разборчивой. Например, я больше не рассказываю анекдот «симпатичная блондинка, 18 лет, Водолей, 175, 90–60-90, купит вагон кровельного железа». Ну то есть, как видите, рассказываю, но только если меня специально умоляют: расскажи да расскажи, Букша, тупой сексистский анекдот специально для рождественского номера. Существует целый пласт юмора, который даже для меня плосковат. Несмешные национальные шутки, отечественные телекомедии со смехом за кадром (в эти бездны я почти не заглядывала, но от увиденного мельком смешно мне не стало, как говорил Веничка, стошнить-то уже ни за что не стошнит, а вот сблевать — сблюю). Зато я обожаю мемасики («Здравствуйте. Я эксперт-ВОБЛА сти дурацких шуток»), смотрю стендаперов про геморрой и шизофрению, а мой старший сын-школьник даже выбился в админы странички с мемами «Постироничная гимназия 610». Есть пара анекдотов, которые смешат меня каждый раз, как в первый. Расскажу их в сто первый и даже не буду извиняться. «Привет, это мой новый друг Алеша.— «Аааааа!!! Мертвый лось!!!..— Пойдем, Алеша, нам здесь не рады». «Звонок на завод. Позовите Петрова.— Нет Петрова.— А в цеху его нет? — Овцехуев у нас вообще не работает». Еще я очень люблю анекдот «да их тут тысячи» и про инженера, попавшего в ад. (Эти, если вдруг не встречали, погуглите сами.)
У моего guilty pleasure есть и другая сторона. Так как я подхватываю и годами повторяю шутки на все актуальные темы, даже если их начальный повод все давно забыли, то я помню и песню «План Путина родом из Чуйской долины», и пародийную пресс-конференцию, на которой перзиденд уничтожает Челябинскую область. Когда я смотрела ее в пятый раз, то была уверена, что в графе «причина смерти» напишут: «сдохла от смеха». А прошлой зимой Россия увидела как минимум два образца героического политического юмора высочайшего класса. Первый — это фильм, снятый с дрона, про дворец некоего чиновника, а второй — когда жертва покушения звонит в ночи одному из его организаторов и ведет бесконечный, потрясающе смешной диалог про трусы. А помните перформанс про Богородицу и пляски в храме? А вставший Литейный мост с нарисованным членом? Все это — смешение низкого и высокого, это юмор, точно и сильно попадающий в цель. Такой юмор ведь тоже не назовешь интеллектуальным — но это и не нужно. Когда при мне начинают сокрушаться, что-де шутить больше ни о чем нельзя, ни про женщин не пошути, ни про мигрантов, ни про безумцев, все стали такие обидчивые, у всех триггеры и проч., и проч., хочется сказать: да не шутите вы про тех, кому и так хреново, шутите про тех, с кем шутить опасно. Такие шутки всегда в цене.
И вот почему, как по мне, самый крутой анекдот прошлого века — это анекдот национальный. Евреи, погибшие в Холокосте, сидят в раю, вспоминают пережитое и... смеются. Бог слушает-слушает и не выдерживает: «Ребята, но это же ужасно, то, что произошло, чего тут смешного?» — «Тебе не понять, тебя там не было».