Первый президент России Борис Ельцин уверен, что меры по укреплению вертикали власти, о которых объявил в понедельник Владимир Путин, "будут лежать в русле демократических свобод". Об этом господин Ельцин заявил в интервью, публикуемом сегодня газетой "Московские новости". Однако при желании из высказываний первого президента можно сделать и вывод о том, что он не слишком доволен последними инициативами своего преемника.
В течение четырех с половиной лет своего президентства Владимир Путин последовательно отказывался от того, что принято называть демократическими завоеваниями его предшественника. Но что бы ни происходило в стране — возвращение советского гимна, разгром негосударственных телеканалов, фактическая ликвидация Совета федерации, охота на олигархов,— Борис Ельцин либо упорно отказывался комментировать происходящее, либо ограничивался краткими репликами о том, что "верит в Путина". Именно это молчание позволяло критикам Кремля время от времени заявлять, что господин Ельцин на самом деле категорически не одобряет курс своего преемника, но власти не дают ему свободно высказываться на эту тему.
Однако после обнародования плана президента Путина по коренной реформе системы госвласти, покушающегося на одно из основных демократических достижений ельцинской эпохи — институт всенародно избранных губернаторов, первый президент не смолчал. Правда, при этом он сразу оговорился, что не собирается "обсуждать действия тех, кто пришел после" него, поскольку имеет возможность высказать свои мысли "лично Владимиру Владимировичу Путину". А его оценки ситуации в стране выглядят весьма неоднозначно.
С одной стороны, Борис Ельцин признал, что в условиях войны с терроризмом "власть обязана действовать жестко и быстро", то есть фактически одобрил меры по укреплению властной вертикали. С другой — заявил: он "твердо верит" в то, что эти меры "будут лежать в русле демократических свобод" и власти не позволят себе "отказаться от буквы, а главное, от духа Конституции". Поскольку конституционность путинских инициатив вызывает сомнения, этот пассаж вполне можно счесть завуалированным предупреждением о необходимости придерживаться в войне с террором "ельцинских заветов". Вместе с тем не очень понятно, на чем именно основано это "я твердо верю" — то ли на убежденности в том, что Владимир Путин плохого сделать не может, то ли, наоборот, на предположении о том, что президент откажется от своих антидемократических намерений.
Все эти недоговоренности позволяют при желании истолковать выступление Бориса Ельцина и как осуждение путинской политики, и как ее весьма решительную поддержку. Впрочем, другим это интервью, видимо, быть и не могло. Ведь категорическая поддержка новой реформы означала бы, что первый президент фактически отказывается от всего, что он сделал в 90-е годы. А столь же категорическое осуждение действий Владимира Путина было бы для Бориса Ельцина равносильно признанию в том, что в 1999 году он жестоко ошибся с выбором преемника. Ни к первому, ни ко второму первый президент России пока, видимо, не готов.
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ