Вот уже несколько лет статистика обнадеживает. Число наших читателей, которые подписываются на регулярные пожертвования, месяц от месяца растет. Объем регулярных пожертвований в целом растет тоже. В абсолютных цифрах речь пока идет о не очень больших деньгах. В 2019 году 1500 человек жертвовали детям Русфонда на регулярной основе около 2 млн руб. ежемесячно. В 2020 году на регулярные пожертвования подписались уже 2 тыс. человек, они жертвовали каждый месяц почти 2,5 млн руб. В 2021 году, даже несмотря на пандемию, регулярные пожертвования продолжают расти: 2500 человек жертвуют 3 млн руб. в месяц.
Деньги в масштабах Русфонда, казалось бы, небольшие. Однако, во-первых, многие благотворительные фонды мечтали бы о регулярных ежемесячных пожертвованиях в 3 млн руб., а во-вторых, регулярные пожертвования дают Русфонду свободу маневра.
Мы никогда не просили наших читателей жертвовать именно на регулярной основе. Всегда показывали ребенка, нуждающегося в медицинской помощи, просили жертвовать именно ему, а потом отчитывались. Но по мере развития благотворительности в России многие читатели Русфонда, кажется, стихийно решили, что хорошо бы обеспечить Русфонду некоторую стабильность.
Регулярные пожертвования важны по нескольким причинам. Неумолимые законы человеческой психологии устроены так, что, к сожалению, красивым детям жертвуют охотнее, чем некрасивым. Инстинкт бежать от вида болезненности веками складывался в процессе эволюции. Нужно приложить особое гуманитарное усилие, чтобы за уродливыми симптомами болезни увидеть дитя. На такое усилие не всем хватает мужества и привычки, и нельзя винить людей, если на тяжелую болезнь им даже страшно смотреть. Тем не менее помощь нужна не только красивым детям. Регулярные пожертвования — та ситуация, когда читатель обязуется жертвовать на неизвестного ему ребенка и в этом месяце, и в следующем, и в послеследующем,— позволяют нам оказывать помощь детям, на которых тяжело даже взглянуть.
Вторая причина, по которой мы очень ценим регулярных жертвователей, заключается в том, что многие наши благотворительные программы сложны и не направлены на какого-то ребенка конкретно. Можно было бы с цифрами в руках доказать, что деньги, которые Русфонд направил на оборудование кардиооперационной в Томске, спасли больше жизней, чем если те же деньги раздавались бы конкретным детям, но это довольно сложная медицинская экономика, мало кто захочет в нее вникать, точно так же, как, путешествуя на машине, мало кто дает себе труд понять, как именно работают ее узлы и механизмы.
Мы готовы доказать, что создание Национального регистра доноров костного мозга эффективнее, чем поиск донора для каждого ребенка в германском регистре. Но если даже специалисты Минздрава РФ до сих пор не разобрались в наших расчетах, то можем ли мы требовать этого от жертвователей?
Когда мы благодарим жертвователей, нам бесконечно важно, что, подписываясь на регулярные пожертвования, они выказывают Русфонду доверие, соглашаются, например, с нашей убежденностью, что строить регистр доноров в России эффективнее, чем искать доноров за рубежом. Подписываясь на регулярные пожертвования, читатель тем самым выражает доверие не только честности Русфонда, но и его компетентности и верности его стратегий развития.