дело спецназа
Вчера в Северо-Кавказском окружном военном суде на процессе по обвинению четырех российских спецназовцев ГРУ в убийстве шестерых чеченских мирных жителей закончился допрос всех подсудимых. Сегодня должны начаться судебные прения, которые будут проходить в закрытом режиме.
Первый из подсудимых, командир разведгруппы #513 капитан Эдуард Ульман, был допрошен почти месяц назад, журналистов в зал суда тогда не допустили. Адвокат Роман Кржачковский объяснил это тем, что капитан рассказывает об особенностях боевой тактики спецназа, что цитируются секретные документы и что нежелательно преждевременное обсуждение деталей дела в СМИ ввиду того, что это может повлиять на мнение присяжных.
По словам другого обвиняемого, старлея Александра Калаганского (его допрос был открытым), в январе 2002 года он исполнял обязанности заместителя командира разведгруппы, отвечая за подготовку личного состава, вооружение и обеспечение спецопераций. Накануне вылета в район селения Дай на поимку банды Хаттаба группа капитана Ульмана вернулась с тяжелого задания крайне усталая и с двумя обмороженными бойцами. Но отдохнуть им не дали и 11 января десантировали к Даю. Бойцы оборудовали в заброшенной кошаре временный штаб, выставили наблюдательные посты и засаду у дороги. Зачем их послали перекрывать дорогу и досматривать транспорт, офицер объяснить не мог — спецназ никогда не готовили для этого, но теперь почему-то "заставили выполнять обязанности ГИБДД".
Вскоре наблюдатели доложили о приближающемся автомобиле "УАЗ". По словам старшего лейтенанта Калаганского, он выскочил на перехват машины вслед за капитаном Ульманом, на бегу готовясь к стрельбе. Автомобиль, вопреки приказу, не остановился. Как выразился офицер Калаганский, "оттуда могло последовать все, что угодно, а моя задача была защитить командира и остаться в живых". Поэтому по "уазику" был открыт огонь.
По утверждению офицера, когда обнаружилось, что в автомобиле мирные жители, в том числе раненые, он лично пытался связаться по рации с вертолетчиками для эвакуации их в госпиталь. Но рация работала только на прием. Когда связь удалось восстановить, капитан Ульман запросил начальство через оперативного офицера майора Перелевского, что делать с задержанными. Александр Калаганский уверял, что именно от майора группа получила распоряжение: "У тебя все 'двухсотые' (подлежащие ликвидации.—Ъ), капитан". Ульман несколько раз переспросил и повернул наушники так, чтобы слышал его заместитель.
После подтверждения распоряжения, заметил обвиняемый, ему ничего не оставалось, как выполнить приказ. "Я,— пояснил подсудимый,— не видел смысла по возвращении даже переспрашивать у Перелевского о причинах такого приказа".
По словам старлея, он и другой подсудимый — прапорщик Владимир Воеводин, взяли оружие бесшумной стрельбы и, повернув чеченцев спиной, расстреляли. Один из них, раненный в ногу, бросился бежать. Калаганский попробовал его догнать, но в сумерках раненый скрылся в камышах, а позже умер на берегу реки от потери крови.
Далее подсудимый отказался отвечать на вопросы гособвинителя и потерпевших, заявив, что полностью согласен с показаниями своего командира и добавить к ним ничего не может. Аналогичные показания дал и прапорщик Воеводин.
Более напряженным был допрос майора Перелевского. Тот сообщил, что 11 января был назначен оперативным офицером по связи с 6 разведгруппами спецназа, десантированными для поимки раненого Хаттаба и 15 боевиков, которые, по информации военных, находились в селении Дай. Непосредственно он подчинялся руководителю спецоперации полковнику ВДВ Владимиру Плотникову. Что касается группы Эдуарда Ульмана, то ей была поставлена задача проверять и досматривать автотранспорт на дороге Дай--Нохчи-Килой.
По словам майора Перелевского, сеанс радиосвязи, в котором капитан доложил об обстреле "уазика", состоялся через 30-40 минут после высадки группы. При этом майор понял капитана так, что у того три "холодных", то есть убитых, и два "теплых".
Майор доложил полковнику Плотникову о ситуации под Даем, на что тот, по утверждению обвиняемого, ответил: "Так быстро? Только сели и уже результат дали?"
Допрашиваемый очень нервничал и на вопросы гособвинителя отвечал резко и зло. На вопрос: "Скажите конкретно, кто отдавал приказ расстрелять задержанных и кто приказал уничтожить машину и трупы?" — майор почти выкрикнул: "На первый вопрос отвечать не буду, а на второй — я лично передавал приказ полковника Плотникова о подрыве машины и сожжении трупов чеченцев". Когда прокурор попросил его все же ответить на первый вопрос, майор Перелевский предложил удалить присяжных, чтобы он мог рассказать суду "всю правду". Гособвинитель эту инициативу не поддержал, поскольку правда без присяжных была бы неактуальна.
На вопрос, почему разнятся его показания на предварительном следствии и в суде, майор ответил, что, "когда полковник Плотников хлопнул дверью вертолета и улетел, а прокуратура взялась за нас, я понял, что нас просто подставляют".
Интересно, что фамилию полковника как автора приказа "сделать всех 'двухсотыми'" в суде называли сразу четверо свидетелей, включая радиста штаба и офицера комендатуры Шатойского района, видевшего чеченцев еще живыми.
Сегодня в суде должны начаться прения, которые, по мнению адвокатов подсудимых, будут проходить в закрытом режиме.
СЕРГЕЙ Ъ-КИСИН, Ростов-на-Дону