50 лет назад, 25 ноября 1970 года, японский писатель Юкио Мисима отправил издателю свой последний роман, после чего предпринял попытку организовать государственный переворот, потерпел неудачу и совершил харакири. К годовщине смерти одного из самых значительных японских писателей XX века перечитали его книги и составили правила жизни настоящего самурая — как избежать пороков, научиться понимать поэзию и не бояться смерти
Фото: AFP
Фото: AFP
1
Любопытство не ведает этики. Возможно, это самая безнравственная из человеческих страстей.
2
Простота — наивысшая точка соприкосновения жизни и искусства. Тот, кто презрительно относится к простоте, вызывает только жалость — ибо тем самым он признает свое поражение. Если человек боится простоты, значит, он далек от зрелости.
3
Калеки, по-моему, чем-то похожи на красивых женщин. И те и другие устали от вечно обращенных на них взглядов, они пресыщены постоянным вниманием, они затравлены этим вниманием и открыто отвечают взглядом на взгляд.
4
Нормальный человек никогда не знает толком: весел ли он, счастлив ли он. Что ж, сомнение — вещь естественная, счастья без него не бывает.
5
Домашнее правило — старайся не держать в доме того, чему не стать стихом.
6
Красота не дает сознанию утешения. Она служит ему любовницей, женой, но только не утешительницей. Однако этот брачный союз приносит свое дитя. Плод брака эфемерен, словно мыльный пузырь, и так же бессмыслен. Его принято называть искусством.
7
Как правило, для ума обывательского, смысл жизни заключается в стремлении к счастью. Мы пробираемся сквозь жизнь, ищем на ощупь смысл; но пока его не обнаружим, продолжаем жить, как бог на душу положит.
8
Зрелище страданий и крови, предсмертные стоны ближнего учат человека смирению, делают его душу тоньше, светлее и мягче. Корни зверства и кровожадности надо искать не здесь. Жестокость рождается совсем в иные минуты — например, в такой вот славный весенний день, когда сидишь на подстриженном газончике и разглядываешь солнечные пятна на травке. Все жутчайшие кошмары, произошедшие в истории человечества, начинались именно так.
9
Закон есть нагромождение запретов, вечно препятствующих желанию превратить человеческую жизнь в поэзию.
10
Общество не может допустить, чтобы люди летали. Крылья всегда были опасным органом тела. Они тянут к самоубийству еще до того, как ты взлетел.
11
Красота, заслонив взор, сделает всякое человеческое занятие бессмысленным. Когда видишь это великолепие, эту сумасшедшую гонку облаков, то сразу выцветают мечты о «лучшем будущем» и прочем вздоре. Важно только то, что происходит сейчас, когда воздух отравлен цветом. Что имело свое начало? Ничто. У всего есть только конец.
12
Каждый подросток, имеющий физический изъян, мнит себя тайно избранным.
13
Истинная боль никогда не ощущается сразу. Она похожа на чахотку: когда человек замечает первые симптомы, это значит, что болезнь уже достигла едва ли не последней стадии.
14
Любовь вообще и есть сплошь одна ужасная пытка. В ней и в помине нет каких-то там правил.
15
Целомудрие — разновидность эгоизма, в основе которого лежит все то же физическое желание.
16
Ошибаются те, кто считает мечты игрой интеллекта. Нет, мечты — нечто противоположное, это — бегство от разума.
17
Безнадежность — это своего рода спокойствие.
18
Несчастливые люди поневоле становятся специалистами по части психологии.
19
Процесс, посредством которого писатель вынужден подделывать свои истинные чувства, противоположен тому, посредством которого человек из высшего общества вынужден подделывать свои. Художник маскируется, чтобы разоблачить, человек высшего света маскируется, чтобы скрыть.
20
Мир, пожалуй, не стоит оставлять в покое. В идиллии есть нечто пробуждающее порок.