Фильм Патриса Шеро "Его брат"
Посмотрел Андрей Плахов
Знаменитый французский режиссер Патрис Шеро в картине "Его брат" живописует лето на берегу моря. Здесь когда-то выросли двое братьев, и сюда один из них, еще молодой, но уже смертельно больной, приехал помирать, а другой — провести с ним эти последние дни и заодно разобраться с остатком собственной жизни. Братья, большей частью молча, иногда неспешно разговаривая, сидят на берегу со стариком-аборигеном, который наверняка ни разу не покидал своей деревни. Струится какой-то особенный солнечный свет — свет последнего лета в жизни Томаса.
Потом героя будут готовить к операции: этот процесс показан с натуралистической подробностью. Зачем? Не для того же, чтобы разоблачить бездушие медицинской машины. Хотя оно не становится менее очевидным от того, что действие происходит на французском побережье, а не в русской глубинке. А может, даже наоборот: здесь, в колыбели цивилизации, еще труднее встретить сострадание. Пускай рядом брат, родители, близкая женщина умирающего, но он чувствует, что единственный путь для него — в морскую пучину.
Патрис Шеро не так давно потряс публику откровенностью сексуальных сцен в фильме "Интим". Многие тогда тоже удивлялись: к чему демонстрировать, как занимаются любовью не самые молодые люди, чьи тела не скроены, как у фотомоделей. На сей раз Шеро столь же откровенно показывает, как уходит жизнь из юного красивого тела. Режиссер напоминает о том, что как зарождение, так и исход жизни совсем не эстетичны, и что каждому независимо от мирского жребия в назначенный час предстоит пройти через эти муки плоти.
Шеро мог бы, вероятно, повторить слова Питера Гринуэя, утверждающего, что есть только две темы, достойные искусства,— это секс и смерть. Но Гринуэй делает пышные абстракции, великолепные барочные метафоры. Шеро же, несмотря на свою театральную выучку, ведет себя как стопроцентный кинематографист, доверяя только физической реальности, чтобы не сказать — физиологии. На экране укрупняется и высвечивается каждый волосок на коже больного, каждая морщинка на его лице. Режиссер с маниакальной настойчивостью исследует жизнь тела — с его порами, венами, пятнами и неправильностями, прослеживает процесс его распада и убеждает, что красота вовсе не гламурный стандарт.
Принципиально лишенный музыкального сопровождения, фильм неожиданно прорывается скорбными звуками в двух финальных сценах — за кадром звучит музыка Анджело Бадаламенти (обычно ассоциирующаяся с мистическими триллерами Дэвида Линча) и поет Марианна Фэйтфул (ее Шеро уговорил сняться в небольшой роли в "Интиме").
Кто-то сочтет это кино очередным капризом мастера, любящего доставать публику чем-нибудь скандально неприятным. Но ведь Шеро не один: мировой кинематограф, и русский в том числе, увлекся в последнее время сюжетами, в которых герои, связанные кровным родством, выясняют свои отношения с жизнью и смертью на фоне неравнодушной природы. Да и зритель, как бы ему ни хотелось развлекаться, никуда не денется от досадных мыслей о вечном. Лучше разделить их с Патрисом Шеро.
В кинотеатре "МДМ-кино" с 18 сентября