памятник
Вчера стало известно, что министр культуры Михаил Швыдкой обратился с письмами к президенту Владимиру Путину и мэру Москвы Юрию Лужкову с просьбой вмешаться в судьбу "Военторга". Это беспрецедентный шаг в истории охраны памятников Москвы. Комментирует обозреватель Ъ ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН.
Правительственная телеграмма Михаила Швыдкого в Кремль кратка и корректна. В ней министр просит президента обратиться в правительство Москвы с целью отменить ошибочное постановление о сносе "Военторга". По словам министра, в последние дни у него было множество встреч с представителями творческой интеллигенции, которые возражают против уничтожения этого здания.
Несмотря на внешнюю обыденную деловитость этого документа, на самом деле его следует признать абсолютно уникальным. Министр обращается к президенту и к мэру, хотя по своим обязанностям не должен делать ни того ни другого. Швыдкой обращается к Лужкову в ситуации непрекращающегося спора между Москвой и Минкультом о собственности на памятники федерального значения по поводу сохранения здания, которое юридически даже не является памятником, то есть нарушает пределы своей компетенции. И одновременно посылает письмо президенту, то есть вмешивает и его. Теперь Владимиру Путину будет достаточно трудно не прореагировать. Но как ему реагировать, тоже не вполне понятно. Формально президент Путин не может вмешиваться в деятельность правительства Москвы в рамках компетенции этого властного органа. А снос строений в городе, не находящихся в федеральной собственности и не являющихся памятниками федерального значения, относится, разумеется, к компетенции правительства Москвы.
Таким образом, министр поставил президента в сложное положение — ну и, разумеется, сам оказался в положении куда более сложном. Швыдкой поступил достаточно остро. Отдадим ему должное, ведь сделано это ради спасения памятника.
Теперь ситуация сложилась так, что за снос "Военторга" будут отвечать высшие лица государства. Если президент Путин ничего не предпримет, то ответственность за снос ляжет непосредственно на него, а если предпримет и московское правительство не отреагирует, то на Юрия Лужкова. И то и другое неудобно. Можно надеяться, что телеграмма министра возымеет свое действие.
Ъ в статье от 26 августа "'Военторг' здесь неуместен" (так получилось, что именно эта статья сыграла роль сигнала для обращений творческой интеллигенции, на которые ссылается министр) охарактеризовал снос "Военторга" как акт вандализма. По сути это, несомненно, так, но здесь следует учесть, что этот вандализм совершается в соответствии с законом. "Военторг" с 1998 года имел статус вновь выявленного памятника, этот статус может быть снят правительством субъекта федерации, что и произошло. Если здание юридически не является памятником, его можно сносить, по закону здесь все чисто. Нарушены только внутренние инструкции московского правительства (нет нескольких согласований в системе Москомархитектуры), но это не юридическая проблема. Конечно, если президент Путин по-человечески попросит московское правительство разобраться, то, возможно, это возымеет действие. Но просить можно именно по-человечески, не вполне в соответствии с принципом разделения полномочий между федеральным центром и субъектами федерации.И это самое страшное.
История с "Военторгом" четко демонстрирует, что перед нами дыра в законодательстве. При этом экономика недвижимости сегодня в Москве такова, что снос любого здания в центре и его "воссоздание" приносят прибыль порядка 100%. Уже сегодня в планах московского правительства снос и новое строительство гостиницы "Москва" и строительство подземного комплекса (то есть фактический снос) здания Большого Манежа. Это такое давление денег, которому невозможно противостоять иначе, чем четким законодательством, но его нет. Сегодня в эту дыру бросился министр, честь ему и хвала. Но на каждый снос, запланированный московским правительством, гражданских поступков министра не напасешься. На заседании Госсовета в Петербурге в июне этого года президент Путин поставил вопрос о необходимости приватизации памятников архитектуры. Теперь бы ему следовало поставить вопрос о программе их сохранения — по крайней мере, от правительства Москвы.