Рассуждая о значении газпромовского прошлого Виктора Черномырдина для политики нового кабинета, Егор Гайдар указал на опасность, подстерегающую его преемника: "Прекрасный опыт Газпрома было бы очень опасно без разбора переносить на всю остальную промышленность... Не думаю, что Черномырдин с фанатизмом начнет загонять всю страну в транснациональные корпорации — он тут же лишится поддержки большинства директоров".
Он, вероятно, имеет в виду, что как раз успешность газпромовской деятельности премьера, породив необоснованные иллюзии, может сослужить ему плохую службу. Руководя так называемой "естественной монополией", чем-то похожей на государственную железную дорогу, Черномырдин разумно и правильно предпочитал административно-дисциплинарные методы либерально-рыночным — "когда машинисты ищут новых путей, поезд идет под откос". Однако столь же разумно и правильно, что министров путей сообщения почти никогда не делают премьер-министрами — из опасения, что приемы, уместные при руководстве локомотивными бригадами, они с недостаточным основанием начнут применять к отличающейся несколько иной природой финансовой системе.
С тем большим энтузиазмом обсуждали финансовые проблемы государственные люди, не обладающие ценным газпромовским опытом. Вице-премьер Борис Федоров изъяснился прямо: "Центральный банк должен прекратить разговоры о том, что ему необходимо поддерживать производство, а заняться тем, за что он непосредственно отвечает, — укреплением национальной валюты".
С точки зрения содержательной, заявление Федорова — трюизм в духе первомайских призывов ЦК КПСС ("защитники Родины — исполняйте свой долг по защите Родины!"). С точки же зрения политического этикета, такого рода трюизмы используются для ультимативных обращений к оппоненту, переводимых на русский язык примерно так: "Если ты не перестанешь заниматься черт знает чем и не вернешься к исполнению своих обязанностей, я за последствия не отвечаю". С самого момента своего назначения Федоров намекал на возможность открытого конфликта между ним и руководством Центрального банка — теперь этот момент очевидно настал.
Ответ Центробанка был весьма витиеватым. В публичной полемике с Федоровым заместитель его председателя Александр Хандруев возразил: "Геращенко, профессионал до мозга костей, как про него часто говорят, прекрасно знает, что устойчивость денег является высшим приоритетом в политике любого Центрального банка". В то же время, "вы можете как угодно колдовать... с деньгами, но если у вас безнадежно изношено сердце — подорван индустриальный потенциал, то никакая одежда вас не спасет, и вы будете полуживым человеком". Свой монолог г-н Хандруев закончил вполне скромно и примирительно: "Богу — Богово, а кесарю — кесарево. Мы согласны и на роль кесаря. Здесь важно, чтобы каждый делал свое дело".
Хандруев усвоил чисто бурбулисовскую изощренность слога, и понять его нелегко: высшим приоритетом оказывается то устойчивость национальной валюты, то индустриальное сердце, то Бог, то кесарь. При этом и смиренная готовность согласиться на роль кесаря тоже выглядит двусмысленно: в данном контексте функция кесаря — чеканить динарии с собственным изображением, а именно по поводу неумеренного производства изображений кесаря и негодует Федоров. Единственный смысл хандруевской апологии — ответить так, чтобы никак не ответить. Похоже, руководство Центрального банка в отличие от прямодушного Федорова, еще не дозрело до прямой схватки и пока что пытается оценить расстановку сил, чтобы понять, на чьей стороне имеет смысл схватываться.
Речи самого Бурбулиса тем временем обретают непривычную четкость, и опальный фаворит ныне мыслит так: "Поддержать президента, но отказаться от культовой мысли, будто на личности Ельцина замыкаются реформаторские возможности страны... Мыслящие люди готовы отождествлять себя с прогрессивным будущим России, но они уже не склонны отождествлять себя персонально с Ельциным".
Общим местом после ельцинской сдачи ближайшего окружения и съездовского поражения стала формула: "Ельцин — это Горбачев сегодня". Это привело к интересному повтору в интеллектуальной деятельности Бурбулиса. Когда еще работала формула "Горбачев — это Горбачев сегодня" и вышеописанные действия совершал президент СССР, Бурбулис, возглавлявший тогда (весной 1991 года) мозговой трест при Ельцине, сочинил формулу: "Мы раненого Горбачева с поля боя вынесем". Теперь в рамках условной поддержки президента Бурбулис намерен выносить с поля боя также и раненого Ельцина. Вероятно, для того, чтобы — как то было с Горбачевым — слегка подлечив, отправить в Дом политических инвалидов.
Образ отечественной внешней политики рисует отставной министр Петр Авен: "Вы рассказываете ему (западному чиновнику — Ъ), что если Россия не получит помощи — и в самое ближайшее время, — то может произойти распад страны, ядерная война и т.д. Он отвечает: как интересно! А потом мы говорим: вы знаете, мы не сможем выплатить причитающиеся с нас 100 миллионов в течение полугода. И тут он буквально вскрикивает: что?! как?!, и начинает рвать на себе рубашку".
Чем более "центристски" идут дела в России, тем активнее концепция "веймарской России" и вытекающая из нее козыревская идея "дипломатической шокотерапии" начинают овладевать министерскими и экс-министерскими массами.