юбилей музыка и балет
В Большом театре страны стартовал юбилейный фестиваль Родиона Щедрина "Автопортрет". Воспроизведенный Большим симфоническим оркестром под управлением Владимира Федосеева, финским пианистом Олли Мустоненом и камерным хором московской консерватории под управлением Бориса Тевлина, "Автопортрет" выглядел весьма актуально. Рассказывает ЕЛЕНА Ъ-ЧЕРЕМНЫХ.
За два часа до концерта Родион Щедрин стоял перед телекамерами в Царской ложе и нервно говорил министру культуры Михаилу Швыдкому: "А чего все спрашивают меня про Волочкову?" Композитор давно проживает в Мюнхене, не особенно интересуется закулисными подробностями, и ему явно не давала покоя возможная ошибка с приглашением популярной дивы в академический концерт. Министр весело отшутился, мол, не берите в голову, она хорошая. Затем начался брифинг, посвященный награждению Родиона Щедрина орденом "За заслуги перед Отечеством III степени".
Начало концерта удивило: партер был неполон. Публика долго бродила по залу в поисках лучших мест. На Щедрина шли каждый за своим. Кому-то нужней была ностальгия по прошлому. Кому-то интересней были премьеры. Всем же вместе требовалось убедиться в профессиональной востребованности Щедрина, о котором говорят сейчас едва ли не как о главном русском композиторе.
Концерт для оркестра "Озорные частушки" (1963) с ходу окунул публику в ностальгию оттепельного шестидесятничества, запортретированного в соответствии с тогдашним возрастом композитора — 30 лет и свежайшими музыкальными модами: фольклор, свинг, Стравинский. С этого момента официальный праздник обрел искренний тон.
Ретроспективную линию на концерте продолжила кантата "Казнь Пугачева" для хора a cappella. Взамен обещанной "Эхо-сонаты" для скрипки соло (в последний момент от приезда на фестиваль неожиданно отказался скрипач Максим Венгеров) она высветила грунт щедринских композиций. Столь яркие народные персонажи и столь истовые псалмодии в дощедринской музыке значились разве что у Мусоргского (как не вспомнить реплику "Митюх, а Митюх, чего орем?") да Шостаковича. При этом никакого вокального жира или массированных оперных структур. А стыки жанровых компонентов — то площадь, то прямо церковь какая-то — виртуозны, пожалуй, как у самого Георгия Свиридова.
Кажется, в то время, когда Родион Щедрин писал эти произведения, у нас в стране он был гораздо менее популярен, чем, скажем, записной польский авангардист — безнадежно оконъюнктурившийся Кшиштоф Пендерецкий или же наш столь же безнадежно забытый Георгий Свиридов. Однако можно понять, что, никогда не будучи ни диссидентом, ни духовидцем, Щедрин сейчас вошел в какой-то близлежащий к ним круг.
Принято считать, что гений всегда одинок, что его трудно понять современникам и невозможно адекватно исполнить. В случае Родиона Щедрина все это с ходу опровергается его персональной коммуникабельностью, помноженной на настоящую светскость, доступностью его музыки, лишенной дидактики и самолюбования. Он выглядит уверенным в себе профи, который знает цену и своей работе, и юбилейной суете. Было заметно, что свой "Автопортрет" он не переоценивает, но внимательно заботится о достойном составе участников и понятной для публики программе.
Именно поэтому музыку Щедрина не только слушать, но и смотреть интересно. Как, например, интересно было смотреть финал четвертого фортепианного концерта --"Частушки" (1999), в котором танцующие руки Олли Мустонена заставили одних подумать о связи баховского барокко с рахманиновской ностальгией. А других — о том, долго ли репетировала с ним лебединые выбросы кисти, повороты плеч и головы супруга автора музыки и героя "Автопортрета".