На стр. 2–3 опубликованы результаты нескольких опросов, проводившихся в течение 2017 года. “Ъ” хотел узнать, чем интересуются респонденты ведущих социологических служб и о чем они думают.
Результаты отобранных опросов, с одной стороны, не позволяют нарисовать хоть сколько-нибудь достоверный портрет гражданина. Логично было бы предположить, что один и тот же человек выступает за самообеспечение продуктами с огорода и пресечение ввоза санкционки под видом белорусских продуктов. Но не этот ли человек протестует и против введения курортного сбора, однако при этом одобряет поездку российских спортсменов на зимнюю Олимпиаду без национальной символики? Люди, считающие полностью обоснованными сталинские репрессии, поддерживают или не поддерживают реновацию или отмену национального роуминга? Если доля социального оптимизма среди молодежи достигла наиболее низкой отметки за последние годы, то почему не растет число тех, кто поддерживает новые имена в политике?
С другой стороны, даже по тем данным, что уже есть, можно предположить, что в 2017 году граждане стали чуточку прагматичнее и внимательнее к своим собственным заботам. Они не любят тех, кого считают врагами, но при этом понимают, что с ними надо налаживать отношения. Они не очень довольны ситуацией в экономике, но и не считают ее катастрофической.
Знаменитая фраза «мы не знаем общества, которое построили» на долгие годы стала общеупотребимым описанием любых не до конца ясных социальных процессов. Не менее популярен и скепсис по отношению к социологам и результатам их работы — раз уже есть цифры, так чего бы их и не подправить. Однако никакого более актуального и верного способа понять, о чем думают граждане, пока не придумано.
Другой вопрос, что сами по себе социологические данные не являются рецептом для решения тех или иных проблем. Да и знание о том, какое общество построено, никогда не бывает окончательным. Даже если известно, о чем думали граждане вчера, неясно, как они на это посмотрят завтра.