Когда осенью 2017 года президент РФ дал команду продолжить инвестиции в тепловую генерацию, никто не удивился: все привыкли, что такие бизнес-решения принимаются только на самом верху. Несмотря на наличие энергорынка, которому уже около десяти лет, государство все еще не готово разрешить бизнесу самому определять, сколько стоит киловатт-час и куда, как и сколько надо вложить денег.
Фото: Максим Кимерлинг, Коммерсантъ / купить фото
Самое интересное в этом году в энергетике государство приберегло к концу: в ноябре Владимир Путин широким жестом поддержал Минэнерго, предложившее сохранить инвестиционный статус-кво. Это значит, что за десять лет надо модернизировать 40 ГВт тепловой генерации, а потребители заплатят за это 1,5 трлн руб. Примерно столько же они отдадут по договорам на поставку мощности (ДПМ) за первую стадию реновации, когда к 2015–2017 годам построили около 30 ГВт за счет нерыночных спецнадбавок к ценам на мощность.
До конца года мы наблюдали за увлекательной борьбой других участников рынка, пытавшихся захватить и себе уголок на празднике жизни тепловой генерации. То металлурги просили помощника президента Андрея Белоусова подправить решение его начальника, то инвесторы в зеленую генерацию, пока тоже живущие за счет ДПМ, требовали продлить и им пир до 2035 года. В итоге в поручении в декабре нашлось место интересам и сетей, и АЭС, и Дальнего Востока, и потребителей, что оставляет возможность для маневра надбавками, тарифами, субсидиями и т. д.
Но остается вопрос: почему вообще возникла ситуация, в которой государство и лично президент должны решать, кто, как и куда будет инвестировать средства? И это после реформы РАО ЕЭС, когда электростанции монополии были проданы инвесторам, создан оптовый энергорынок, на котором ежедневно идут конкурентные торги, тарифы официально остались только в сетях и отдельных группах потребителей. Где же тот рынок, который в теории и должен определять, как и куда вкладываться?
Когда восемь-девять лет назад вводили оптовый рынок, кто-то из высокопоставленных лиц описал ситуацию примерно так: «Мы создали действующую модель конкурентного рынка, и она работает». Да, работает, но рынок чем-то похож на компьютерный авиасимулятор: ты не взлетаешь и не входишь в штопор, но ощущения примерно те же. Так что, когда приходится объяснять, почему “Ъ” с 2008 года пишет все более сложные заметки про энергетику, я говорю, что каждая запятая в регламенте оптового рынка стоит несколько миллиардов рублей, которые корректорской правкой легко перераспределяются от одной компании к другой. И у здания ЦМТ, где сидит «Совет рынка» (регулятор энергорынков), я бы не Меркурия поставил, а большую позолоченную запятую. Регуляторная пунктуация весит больше, чем все бизнес-стратегии, и это и приводит к тому, что инвестиции идут не по решениям советов директоров компаний, а по поручениям верховного главнокомандующего.
Как же расставлены эти знаки бизнес-препинания? Десять лет назад, когда писали и принимали нормы энергорынка, регуляторы были больше всего озабочены, как не допустить резкого роста цен. В результате в рынок исходно встроили ограничения на скачки, а ФАС строго указали следить за манипулированием. Сейчас, кажется, и следить не нужно: и запятые стоят в нужных местах, и энергетики научились не зарываться. А плодотворную дебютную идею отдельного рынка новой мощности похоронили на стадии расстановки фигур еще в 2009 году. Ну и получили, что хотели: стабильные цены, но, естественно, без какого-либо запаса под строительство или модернизацию. В итоге генерация впервые вышла на хорошие прибыли только к 2015–2016 годам, когда достроила большинство станций по ДПМ и стала получать по ним обещанные надбавки (по сути, квазитарифную премию).
В 2017 году появился было шанс вернуться к идее рынка, где в цену товара закладываются не только операционные расходы, но и инвестиции. Обсуждали идею двухэтапного отбора мощности — фактически это тот же самый рынок старой и новой мощности, отвергнутый восемь лет назад. Но она не понравилась ни Минэнерго, ни тем же генераторам, которые предпочли опробованный инвестиционный квазитариф в виде переиздания ДПМ. Как пояснял “Ъ” министр энергетики Александр Новак, «существенное повышение цены отбора стало бы дополнительной нагрузкой на потребителей и источником дополнительного маржинального дохода для ряда генкомпаний». И регулятора не устроило именно то, что государство не сможет управлять перенаправлением этого дохода. Другими словами, любая «действующая модель рынка» рано или поздно сводится к параду на Красной площади, где без отмашки с Мавзолея колонны с места не двигаются.