Асламбек представился заместителем Шамиля и одновременно командиром разведывательного диверсионного отряда. Басаев поручил ему вести переговоры с представителями российского правительства о том, чтобы отряд боевиков вместе с заложниками пропустили в Чечню. Асламбек провел их успешно. На переговоры с тогдашним министром внутренних дел Виктором Ериным Асламбек Большой ходил в грязном камуфляже, берете с эмблемой в виде волка и, как он утверждал, без оружия. Правда, при ходьбе у него на поясе позвякивала пара гранат. "Это на всякий случай",— весело говорил Асламбек.
Когда в больнице состоялся знаменитый разговор Виктора Черномырдина с Басаевым (я сидел в это время рядом с Шамилем и хорошо слышал, как премьер кричал в трубку: "Шамиль Басаев, говори громче!" и в ответ слышал уважительное: "Виктор Степанович..."), Асламбек Большой на минуту заглянул в кабинет и довольно заулыбался, показав Шамилю большой палец левой руки.Уже через два часа он командовал посадкой в автобусы пленников: "Заложников к окнам". По дороге в Хасавюрт он сидел рядом с водителем автобуса, который шел в середине колонны. На остановках тихо беседовал с Басаевым. При отъезде из Хасавюрта, когда я чуть замешкался, он довольно грубо впихнул меня в автобус: "Сбежать хочешь?" Посадил рядом с собой. Потом завел разговор по душам: объяснял, что такое блокпосты, как они (боевики) их проходят, как правительство России "на вас на всех наплевало" и что "вам (русским.— С. Т.) остается надеяться на чеченцев и Аллаха". Так и ехали часа два до чеченского села Зандак. На мое осторожное замечание, что мировое сообщество не поймет захвата заложников, Асламбек вначале рассердился, а потом засмеялся: "Съедят, не подавятся".
В Зандаке остановились у блокпоста. Асламбек расслабился — оставил автомат в автобусе, вышел и стал мирно разговаривать с бывшими заложниками, федералами и местными жителями. На прощанье он протянул мне кинжал. Пришлось отдариваться зажигалкой Zippo с выгравированной на ней повозкой, запряженной быками. Судя по всему, он остался доволен подарком. "Ну, до встречи в Москве",— сказал я ему на прощанье. Вот тут он улыбаться перестал и невесело так сказал: "Кто же меня туда пустит?"