изобразительное искусство
Вчера в Москве в выставочном зале Академии художеств на Пречистенке открылась выставка "Художники Чечни". Открывали выставку скульптор Зураб Церетели и политик Руслан Хасбулатов. А приехавшие на вернисаж чеченские министры говорили, будто выставка доказывает, что чеченцы способны к созидательному труду.У входа в Академию художеств стояло много людей в шляпах. Еще у них были по-особенному строгие лица, и прохожие безошибочно угадывали вполголоса:
— Чеченцы, что ли?
Выставка оказалась огромной. Если бы не война, сложно предположить, что даже и в Академии собрали бы столько разных немодных художников одновременно. Зураб Церетели, излучая фирменное свое радушие, собственно, об этом и говорил, только необидными словами. Он говорил, что задумал серию выставок под общим названием "Мир Кавказу". Что сейчас вот собрал художников из Чечни, а потом еще будут художники из Осетии, Абхазии, Адыгеи. А в конце концов всех этих совершенно разных художников соберут вместе и сделают одну огромную выставку, на которой всякому станет понятно, что разные кавказские народы могут висеть рядом. И к этой огромной выставке проявят интерес в Англии, в Испании и далее по списку. Зураб Церетели не говорил, что от его усилий на Кавказе наступит мир, он просто передавал слово нашему уважаемому Руслану Хасбулатову, который, когда Церетели был депутатом, никогда не давал ему слова.
Хасбулатов улыбался. Чеченские министры, приехавшие на вернисаж, зачитывали свои выступления по бумажке, а потом в дальнем зале давали интервью чеченскому радио на чеченском языке. Это был очень непривычный язык для русского уха.
Живопись, представленная на выставке, не была выдающейся. Она была самобытной. И сам по себе тот факт, что еще две недели русские могут смотреть, как устроены мозги у народа, с которым мы воюем, является каким-никаким, а художественным жестом.
Просто по названиям картин можно догадаться, что выставка из Чечни. Картины называются: "Стычка" (нарисованы дерущиеся то ли лошади, то ли облака), "Ожидание мира" (нарисован орел — он же сердце, он же гора, он же дерево), "Беженцы" (нарисован лагерь беженцев так, как принято рисовать восточный базар), "Мимо родного дома" (нарисованы беженцы на фоне пожара до небес).
Если думать о чеченских художниках просто как о чеченских людях, то очевидно становится, что они понимают войну эпически и метафорически.
Если просто о них думать, то вне зависимости от тенденций мирового художественного процесса придется признать, что эти люди просто иначе видят все.
Они делают вазу, в которую нельзя налить воды и нельзя поставить цветок. Они путают лошадь с облаком. На картине "Дорога ветров", думаете, что нарисовано? Дорога? Ветер? Нет, там нарисовано дерево, увешанное платками и лентами. Ленты при этом не развеваются, а висят, как будто вокруг них штиль.
Они любят рисовать горы и стариков. Горы и старики смотрят строго. Они воспринимают время как пространство. События и люди, которых давно нет, продолжают существовать на картинах, просто отступают на задний план.
Странное ощущение от этой выставки заключается в том, что в Чечне ничего нельзя уничтожить. В Чечне все остается. Дедушка художника, генерал в эполетах, горы, дом из прошлого, продолжающий стоять там, где одновременно пожар. Молодая женщина и старуха — один человек. Луна — она же кровь. Горы — они же небо.
Если понять, как это у них в голове устроено, на Кавказе действительно наступит мир.
ВАЛЕРИЙ Ъ-ПАНЮШКИН