Профессор ИМРАН МУШТАК, хирург-уролог лондонской клиники "Портланд Хоспитал", один из немногих врачей в мире, кто выполняет процедуру Келли — сложную операцию, позволяющую улучшить качество жизни ребенка с тяжелой патологией мочевой системы. Благодаря поддержке Русфонда у него получают помощь и российские дети. В минувший уикенд доктор Муштак впервые побывал в Москве. Наш корреспондент ЛЮДМИЛА ПОТАПЧУК расспросила его о русских пациентах, о редких операциях и о Москве.
— Вы в первый раз в нашей столице. Как вам?
— Мои впечатления очень отличаются от того, что ожидал увидеть. Я удивлен. Москва напомнила мне Лондон — многонациональный город, а люди очень открыты. Вопреки тому, что мне говорили, я чувствую здесь себя вполне комфортно.
— А что бы вы могли сказать о российской медицине?
— Мое мнение о ней в последнее время меняется. Раньше у меня было очень неблагоприятное впечатление, потому что все мои пациенты из России были с осложнениями. Приходилось исправлять чужие ошибки. Но теперь я вижу и детей, которые получили качественное лечение в России. Вчера я побывал в одной из детских московских клиник, осмотрел 20 пациентов с серьезными патологиями. Так вот, здесь их лечили вполне успешно. Но нескольким пациентам я бы рекомендовал лечение у нас. Я надеюсь, что Русфонд поможет им приехать в Лондон.
— Почему вы стали именно детским урологом?
— Я не выбирал. Я вообще-то собирался заниматься трансплантацией печени в педиатрии. Но когда я после обучения вернулся в свою больницу, мои коллеги увидели во мне уролога. Так бывает — мы планируем жизнь, а потом все внезапно меняется. Я верю в судьбу. Не случайно же я оказался именно в то время и в том месте, где работал мой наставник, который уходил на пенсию.
— Вы используете уникальную методику, которая дает прекрасные результаты. Распространяется ли она в мире?
— Мы многое делаем для того, чтобы ее распространять. Я езжу по всему миру, встречаюсь с врачами, обучаю их. Моя позиция такова: если я что-то умею делать хорошо, то я должен делиться с другими. Надо признаться, не все хирурги настолько открыты. Некоторые, хотя и делают потрясающие вещи, не считают нужным обучать других. Хотят, чтобы только они имели возможность делать подобного рода операции. И таких хирургов очень много.
— А российские врачи интересуются вашей работой?
— Конечно. Я вчера встречался с врачом, который был в Лондоне и в течение шести месяцев учился у меня. Он смог приехать в Англию и пройти у нас стажировку благодаря финансовой поддержке государства. Я увидел, что сейчас он практикует в России то, чему научился в нашей больнице.
— Часто наши врачи упрекают нас в том, что мы отправляем детей лечиться за границу, считая, что сами способны лечить ничуть не хуже. Как бы вы ответили на эти упреки?
— Я сам врач и прекрасно понимаю российских коллег. Нечасто, но случается, что и мои пациенты уходят к другим врачам. Если я понимаю, что в данной ситуации другой доктор справится с лечением лучше, я буду только рад за пациента. Если же говорить об операциях, которые мы проводим в нашем госпитале,— мы делаем их по 20-30 каждый год. Чтобы у хирурга блестяще получалась его работа, нужно очень много практиковаться. У многих ли российских хирургов есть такая возможность?
— Кто из юных российских пациентов вам особо запомнился?
— Я помню очень многих — и буду помнить их всегда. Например, вчера мы встречались с Гором — он был одним из первых российских детей, которые у меня лечились благодаря поддержке Русфонда. Мы знаем его печальную историю — он много лет прожил в детдоме. А сейчас он превращается в чудесного юношу.
— У него теперь есть мама.
— Да, у него есть мама, и его жизнь очень сильно изменилась, а главное — он очень оптимистично настроен. Я с радостью встречался бы с ним еще и еще, чтобы видеть перемены, которые происходят в его жизни. Я также помню Мишу, Дашу, Полину. Все эти дети — особенные, каждый по-своему.
весь сюжет
rusfond.ru/issues