Портрет врача
Фото: Сергей Мостовщиков
О методе Понсети
Когда я начал работать в детской ортопедии, мы делали так: в шесть месяцев полностью разбирали ребенку стопу, делали из нее новую и фиксировали все спицами. Стопы получались неподвижными, болезненными, все дети априори становились инвалидами. А тут в интернете я узнал о методе лечения по Понсети, начал потихонечку пробовать. Один раз сижу на дежурстве — приходят какие-то американцы. Говорят: мы миссия, мы мормоны, пришли поучить вас новому методу лечения косолапости по Понсети. Я не поверил своим ушам. В результате я съездил поучиться прямо к самому Понсети. Все это было очень непросто. Сначала в Ярославле прошла конференция, которой все тут боялись: мормоны какие-то, наверняка шпионы. Потом я прилетел в Америку, полтора месяца изучал метод Понсети. Он был к тому времени уже такой настоящий дедушка. Сам все гипсовал, мне показывал, очень мне понравился. В отличие от классического лечения, Понсети накладывает в общей сложности пять-шесть гипсов, по одному в неделю, и за это время полностью выводит стопу в нормальное положение. Он нашел другие точки фиксации стопы и стал проводить с ней другие манипуляции, чудо какое-то. Потом пациенту делается малотравматичная операция — через прокол пересекается ахиллово сухожилие. После этого ребенок носит брейсы — специальные ботиночки, между которыми стоит перекладина. Она фиксирует ноги в правильном положении. Все. Каковы результаты? Например, у нас в Ярославле больше нет косолапых детей в возрасте старше четырех месяцев. Мы всех их вылечили.
О загадке косолапости
Никто не знает причин косолапости. Зато есть цифры, все посчитано. В России рождается примерно четыре с половиной тысячи косолапых в год. При этом один ортопед может за этот год пролечить по методу Понсети от шестидесяти до ста косолапых. Соответственно, понсетистов по стране, чтобы победить косолапость как таковую, нужно примерно шестьдесят пять человек. Понимаете? Они полностью закроют в России эту проблему. Несложно, казалось бы. Но у нас то дорог нет, чтобы доехать, то ума, то денег. И вот получается: на каждой конференции, на всех встречах многие годы мы говорим одно и то же, много раз подряд. Но постоянно к нам приезжают люди, которые или недогипсованы, или перегипсованы, сделана куча ошибок в лечении. Почему? Непонятно. Обидно. Неужели здесь нужно только насаждать, наказывать и хвалить? Неужели это и есть наш единственный метод? Загадка.
О ригидности России
Поначалу мне приходилось со всеми здесь воевать за полученное знание. Врачи шептались: "Вон понсетист идет". Как будто я несу в себе что-то страшное. Понимаете, детская ортопедия — это самая ригидная специальность, что-либо изменить здесь просто невозможно. Пятьдесят лет до тебя люди лечили и получали вроде неплохие результаты. А тут приходишь ты и говоришь, что самый умный. Никто не поверит в это, пока пролеченные тобой дети не проживут хотя бы пять-десять лет.
Прошло время, появились результаты, сторонники. О нас стали говорить люди, нам начал помогать Русфонд, который не просто собирает родителям деньги на операции, но фактически популяризирует метод Понсети среди специалистов. И вот дети, пролеченные по этому методу, уже ходят по стране десять лет.
У нас в презентации клиники есть карта России, на которой зелененьким закрашена примерно половина страны. Здесь уже практикуют метод Понсети. Может быть, не так уж быстро все происходит. В год нам удается убедить и обучить примерно десять специалистов. Но, видимо, в России быстро происходит только беда, а избавление от нее — процесс долгий и болезненный.
О самом себе
Я всю жизнь собирался быть офицером, а потом почувствовал, что не очень получается подчиняться. Пошел в медицину. И через три года учебы вдруг понял, что травматология и ортопедия — это такая военизированная на самом деле система. Все по шаблону. Очень похоже на армию. И мне понравилось. А потом уже пришел именно в детскую ортопедию. С детьми интереснее, они благодарнее, восстанавливаются быстрее, их еще можно вылечить. Со взрослыми — все уже, привет. Апогей взрослой ортопедии — это протез. Поставили тебе его — и ты больше никому не интересен. Ни врачу, ни самому себе. Так что в каком-то большом травматологическом смысле это очень, мне кажется, важно — как можно дольше оставаться детьми.
весь сюжет
rusfond.ru/after